Шрифт:
На бегу о фантастике в качестве предисловия
В этом сборнике представлены шесть рассказов, написанных в последние четыре года, а ровно четыре года назад я решил вернуться в литературу всерьёз, по-настоящему. 2018, 2019, 2020, 2021 – годы пролетели по щелчку пальцев, и оглянуться не успел, хотя, как сейчас кажется, оглядываться есть на что. Как минимум, за все публикации где бы то ни было в русских литературных журналах и на сайтах электронных литплощадок не стыдно.
И это удивительно, что вообще как-то влился в строй – я не человек тусовки, играть по негласным иерархическим правилам не особо умею. Вдвойне удивительнее, что пришёл буквально из ниоткуда, ничего ведь до этого
Возвращаясь к сборнику: в жанровом отношении все включённые сюда тексты – фантастика. Но фантастика как: это не тексты, крепко сбитые классикой нехитрых фабульных схем в чёткий жанр (хоррор, фэнтэзи, сказка, космоопера и т. д.), писать такое довольно просто и скучно.
Известно, что любую фантастику двигает с места мотор фантдопущения. Вот только само оно, на мой взгляд, может быть чисто функциональным и условно функциональным. Чистая функциональность укладывается в прокрустово ложе жанра: фантдоп нужен писателю для обрамления сюжета, в котором просто происходит что-то невероятное, ирреальное. В книгах чистой функции фантастика двигает сюжет, но идейно не взмывает за горизонт в полёте к звездам. Таковы книги множества российских писателей-фантастов последних десятилетий: Лукьяненко, Дивов, Глуховский в «Метро» и другие прочие. Их тексты оригинальные, да, но особой пищи уму не дающие. Так, пожевать ради острого экшна и небывальщины, да поставить на полочку, забыв лет на -тцать.
Условно функциональное фантдопущение всегда ориентируется на что-то философское, узко концептуальное или же, наоборот, на грандиозно общечеловеческое. Фантастику такого рода прежде всего интересует психология, социология, культурология и широкий спектр гуманитарных дисциплин в целом. Для такой фантастики сюжет вторичен, но первична идея (вообще-то сама идея иногда сюжетна и ещё как, но эта тема отдельной большой статьи), а фантдопущение служит острейшим ножом для подрезывания интересующей автора идеи. Как такового жанра у условно функциональной фантастики нет, поэтому здесь много гибридного – городское фэнтэзи в футуро-ЛОРе, фольклорный стимпанк, магический слэшер и всё такое прочее. Гиковость и необычность придуманных миров ничуть не мешает глубине идейного посыла, наоборот, позволяет подсветить то, что в рамках традиционного фантастического жанра ухватить невозможно.
Мне интересна, конечно, условно функциональная фантастика, потому что она позволяет экспериментировать и размышлять над интересующими общечеловеческкими темами. В условно функциональной литературе главный герой всегда человек (даже при чрезмерном обилии чудовищ, восставших из ада мертвецов, вторгшихся на Землю инопланетян и т. д.), а двигатель сюжета – процесс изменения человеческого характера. Ну, это уже из теории литературы, где подчёркивается: не бывает литературы без выстраиваемой арки героя. Об этом же говорит, к примеру, великий фантаст современности, Стивен Кинг, в своём учебнике «Как писать книги». Просто цитата про изменение человеческого характера: «Для меня то, что происходит с героями по мере развития сюжета, зависит исключительно от того, что я узнаю о них, продвигаясь вперед, – иными словами, от того, как они развиваются».
Рассказы этого сборника относятся к условно функциональной фантастике: фантдоп я беру и примеряю прежде всего на человеке, как одёжку, пытаясь понять, – хорошо ли эта «одёжка» на нём сидит, не тесновато ли в ней, а может, наоборот, размер великоват? Как бы то ни было, результат получается не всегда предсказуемым, потому что, на удивление, оживающие в «ворде» персонажи становятся самостоятельными, норовящими убежать в сторону от предуготовленной им линии сюжета (но это, впрочем, нормально).
Что ж, кажется, обо всём, о чём хотел, во вступлении написал, и это короткая тезисная версия того, что я понял и узнал о фантастике (да и о литературе вообще) сам, – а ничего из теории, каюсь, я практически не читал и не читаю. Засим, откланиваюсь, и предлагаю гипотетическому читателю перелистнуть страницу, перейдя к рассказам сборника.
Моя борьба
И тогда я понял(о), что раньше было со мной не так, а, точнее, и со мной, и с миром вокруг.
С миром – это первично, потому что до какого-то времени мир тебя создаёт, собирает, он тебя делает, так уж тут принято. Окружающие люди лепят личность, вне твоего согласия: даже имя с рождения, по сути, навязанный родителями не_выбор. И оно тебя тоже формирует, конструирует, нередко травмируя, ведь имя может ассоциироваться с чем-то нелепым и смешным для детей. Знаете же это: андрей-воробей или сашка-мелкая-какашка и т. д. А уж если вдобавок к имени и фамилия дурацкая, так вообще – что с этим делать? Приходится жить, преодолевая, жить в боли и в лёгкой, пока ещё фоном преследующей депрессии (тут замечу, что меня в детстве травили тоже через имя с фамилией, дразнили так: колька-буев-лошпед-хуев; вот как я рос).
Поэтому я сменил(о) имя-фамилию – это ещё, когда только начал(о) задумываться, что вообще происходит, и как надо меняться. Был я колька-буев, а стал роберт-оз. Имя в честь любимого поэта, фамилия по названию любимой с детства книги – красиво, да? В ЗАГСе, правда, тётка, ох уж эта совкового типа, слепленная по расхожему шаблону тётка, смотрела не просто иронично или насмешливо, она откровенно внутри себя хохотала над моим выбором— я видел(о) это в задорном пламени, пожиравшем зрачки её глаз. Роберт Карлович Оз? Вас ведь так будут называть теперь? От отчества не отрекаются, да и хорошее отчество, отличное, хоть отца я и ненавидел(о). И я прямо чувствовал(о) направление этой злобной совковой мысли, ничуть не перешагнувшей зассанную, вонючую песочницу хрущобного микрорайона: роберт-карлович-оз пасёт овец и коз; роберт-карлович-оз скушал на обед навоз – что-то такое наверняка крутилось у неё в голове, пока она оформляла все документы.
Но я всё же вышл(о) из ЗАГСа в тот день окрылённое. Ведь я стал(о) другим, поменялось, и вот, в паспорте, наглядное свидетельство изменения. Но я очень быстро понял(о), что, на самом деле, ни фига подобного. Смена имени-фамилии не помогла ничуть: мир вокруг оставался прежним, а я – таким же, хоть и внешне стал роберт-карловичем-оз.
Я думало, возможно, всё дело в том, что мне неуютно быть мужчиной. Мужчина – это ведь грязное, вонючее животное по своей природе. Мужчина физиологичен донельзя: он вечно потеет, сморкается, рыгает, пердит, вычёсывает катышки в пальцах ног, харкает, курит и пьёт всякую дрянь. Это ты, размышлял(о) я тогда, роберт-карлович-оз, и хотя лично ты ничего подобного не делаешь, но ты же мужчина, а, значит, носишь в себе отпечаток всего грязного и уродливого – мужского.
Поэтому я решил(о) сменить пол и стать женщиной. Я много думал(о) над этим, и в какой-то момент понял(о), что нет, к чёрту, и это не выход. Ведь кто такая женщина? Это тоже, по сути, грязь, хоть и опосредованная, несознательная. К примеру, раз в месяц из женщины течёт кровь – это омерзительно. Кроме того, ты живёшь увенчанной вечным коконом мужских сальных взглядов: тебя лапают глазами ежедневно, ежечасно, и от этого точно никуда не деться, не убежать, эта зараза прилипает намертво и не смывается ничем. Как отвратительно!