На берегу Севана
Шрифт:
– Дедушка, – обратился Камо к старику, – ты заметил, что с тех пор, как водяной перестал орать, и Месроп не орет?
– Глупый человек этот Месроп, – вздохнул дед. – Он у нас, как говорят, ложка дегтя в бочке меда… Все кругом поумнели, а у него башка все такой же темной осталась. Тайком в старую часовню ходит… Скажи, дурной, какая сила у этого сухого камня? Мой кум Мукел, блаженной памяти, хорошим каменщиком был. Он смеялся над нами, говорил: «Крест на камне в этой часовне я вырезал, а вы ходите да прикладываетесь
Дед немного помолчал, сделал две – три затяжки из своей трубки, затем продолжал:
– Месроп умолк потому, что его заставили замолчать. Такой фрукт сам не замолчит… В те дни, когда вы воду из пещеры выпускали, Баграт так его к стене прижал, так отделал… Еще немного – в куски бы разорвал! Знаешь ведь ты, какой Баграт горячий. «Ты, – говорит, – собачий сын, колхозный работник или дьякон? Ты своим провокациям положи конец, а не то я тебя в такой пресс зажму, что разом тебя выровняет… Ни одного кривого местечка не останется…»
Асмик представила себе бледного дьякона Месропа зажатым в пресс и фыркнула: костлявые руки и ноги торчат из-под досок, извиваются, как клешни у рака…
– Смеешься? А что ты думаешь, Баграт не сделает? Сделает! Боевой человек, дисциплину любит, всех подтянул. Погляди, какой колхоз устроил – на диво!.. Да, Камо-джан, ты говоришь: ребята в Черных скалах воду остановят? Зачем?
– Это уж тайна Армена. Опять тайна!
Они подошли к берегу уже знакомой нам самой короткой реки в мире.
– Река будто помелела. Что скажешь, Камо?
Камо улыбнулся. На верхней губе его дрогнули заметно выросшие черные усики.
– А как же иначе, дедушка? У нас небось август месяц?
– Что ж, что август? Эта река в самые засушливые годы никогда так не спадала даже в августе, – настаивал дед.
Камо по-прежнему загадочно улыбался. Любопытство сжигало Асмик.
– И ты, и ты научился у Армена из всего тайну делать! Ну, говори, говори же, в чем дело? – нетерпеливо требовала она.
– Что ж мне говорить, не ясно ли и так?.. Когда мы выпустили керосин в озеро на вершине Дали-дага, не дошел ли он до Гилли?
– Хорошо, дошел.
– Если мы сделаем это теперь, то керосин попадет уже не в Гилли, а в пруд, где полощутся твои гусята.
– Как это, парень? – удивился дед.
– Вот непонятливый народ! Ясно же. Керосин попадает в водный поток, вытекающий из «Врат ада», оттуда в канал, а из канала – на наши поля, в сельский ручей, в пруд…
– Ох, и дел же вы наделали, Камо-джан! – восхитился старик, наконец уразумев, что произошло. – Уж на что умный человек был покойник Каро, и то не разобрался бы…
– И кум твой Мукел тоже бы ни за что не разобрался, – засмеялся Камо.
Заливисто засмеялась и Асмик. Ее очень забавлял этот «кум
На берегу они нашли рыбачью лодку и, сдвинув ее в воду, поплыли по бесконечным протокам и бассейнам озера к памятному качающемуся островку.
– Помнишь, сколько яиц мы собрали на этом острове полтора года назад! – сказала Асмик Камо.
– Помню, конечно, – кивнул головой Камо. – Только не сорвался ли он со своего «якоря» и не стал ли из качающегося плавучим, этот наш островок?.. Как много уток, дедушка, но они почему-то не летают. Дай-ка ружье, – протянул он руку, – я их сейчас пугну… Странно, почему они не летают? Птенцы, что ли, неоперившиеся?
Обилие уток пробудило в Камо охотничьи инстинкты. А Чамбар, высунув красный язык, визжал и нетерпеливо рвался из лодки.
– Удивительное дело – на воде ни одной утки, все в камышах! Должно быть, утята, – предположила Асмик.
– Дай мне ружье, – еще раз попросил Камо.
Но дед не дал ружья.
– Нельзя, – сказал он. – Это не птенцы, а отцы и матери. Они сейчас линяют, меняют перья, а без пера они летать не могут. Таких стрелять нельзя, жалко… И погляди, как все умно устроила природа. Птицы-матери только тогда перо меняют, когда птенцы подрастут в сами начнут себе хлеб добывать. Мать тогда свободна – забот не стало, может и о себе подумать…
Но вот они добрались до качающегося островка. Дед и Асмик высадились, а Камо поплыл дальше. Чамбар остался с ним в лодке.
Расстанемся ненадолго с Камо и поглядим, чем занят другой отряд наших юных натуралистов, ушедший на Черные скалы.
Добравшись до зубчатой вершины, ребята подвязали себе на плечи мешки с соломой, сняли башмаки, чулки, выше колен подвернули брюки и по веревочной лестнице спустились в пещеру – прямо в вытекавшую из нее воду.
Первое ощущение было похоже на ожог. По спине пробежала дрожь, тело покрылось пупырышками – такой холодной была эта вода, рожденная тающим снегом горных вершин. Но это не смутило ребят, и они отважно двинулись вперед, освещая путь слабым пучком света электрического фонаря.
Бурный поток воды сбивал их с ног. Стены пещеры были мокры и скользки и представляли ненадежную опору. Однако ребята преодолели все препятствия. Не остановила их и мощная масса воды, несшаяся из прохода в глубине пещеры. Первым вошел в это отверстие Сэто, за ним последовали Армен и Грикор с Артушем. Мокрые с ног до головы, они наконец попали во вторую пещеру и, найдя здесь сухой клочок земли, остановились, чтобы передохнуть.