На боевом курсе
Шрифт:
Светло-то как. Осторожно оглядываю
сь, стараясь не задирать голову. Через траву смотрю. Игнат с Семёном занимаются тем же. Потом подхорунжий тихонько шепчет:
— Сейчас луна скроется, и вы ползите к хвосту. Там укроетесь в тени и караульте.
Киваю согласно и оглядываюсь на Михаила. Только глаза блестят. Но информацию, похоже, принял. Ничего, сейчас луна спрячется за облаками, и я его за собой потяну. Ну и поделюсь соображениями.
Пора. Поползли. И я дёрнул Мишу за собой.
Замерли с ним оба под хвостовым оперением, укрылись в чёрной тени стабилизатора. Здесь вообще хоть глаз коли, ничего не видно. Зато в стороны всё прекрасно просматривается. Лежим, вглядываемся и вслушиваемся. От напряжения глаза заслезились. Не пойдёт такое дело, тут немного по-другому делать нужно. Боковым зрением смотреть. Так оно лучше…
Есть какое-то движение! От ангаров две чёрные тени метнулись. Быстро так. Пригибаются, по земле стелются, словно на четвереньках бегут.
Собаки? Слишком большие. Люди? Посмотрел прямо на них и ничего не увидел. Снова вернулся к боковому зрению. А так кое-что различимо.
Непонятные силуэты скрылись под крыльями Муромца, и сразу же пропали, слились с такой же непроглядной теменью под плоскостями. И тишина! Где наши казачки? Не видят? Или чего-то выжидают?
Миша сбоку от меня привстал, из травы высунулся, тоже вперёд вглядывается, что-то рассмотреть пытается. Он с одной стороны фюзеляжа прячется, я с другой. Только я в отличие от него тихонько лежу, потому как в Игнате с Семёном уверен. А то, что сомнения у нас появились, так это естественно. Они бы у любого на нашем месте появились.
Мой товарищ головой завертел, на меня оглянулся, вперёд дёрнулся и захрипел страшно. Я-то все его движения краем глаза замечаю, но сам в другую сторону в этот момент смотрю, под плоскости «Муромца». К тому же через траву плохо видно, что именно там Михаил делает, поэтому и упустил этот момент.
Как-то резко события понеслись, один миг — и началось! Хорошо, краем глаза зацепил движение, боковым зрением его поймал, потому что больше вслушивался, чем всматривался. Сначала лёгкий топот услышал, шорох травы под ногами. Шаги! Одновременно с пониманием этого факта и захрипел сбоку Михаил, а я… Я уже перевернулся на спину, вскинул руку с револьвером и нажал на спусковой крючок!
Как же, нажал… Чуть-чуть не успел палец додавить. Сильный удар сбоку в запястье, и револьвер улетает в сторону, а на меня пытается навалиться тяжёлое тело. Пытается, потому что я чудом успел среагировать и сдвинуться в сторону, подтягивая под себя ноги. На них и принял навалившуюся на меня тушу. Точнее, на одну. Правую. Левую просто не успел подтянуть, настолько всё быстро произошло. Да и правая сразу соскользнула и запуталась в одежде напавшего, ушла вниз, к его ногам и там остановилась. Почти в паху. Но свою функцию выполнила, и удар ножом до меня не дошёл, не достал, запоздал на доли секунды. А дальше я его уже на предплечье левой руки поймал, сопротивляясь изо всех сил чужому давлению.
Испугался? Конечно. Ещё как. За Михаила, за хрип его. А за себя просто не успел.
А потом сделал ногами ножницы — левой придержал, а правой толкнул противника вверх и в сторону. Он и перевернулся. Ну и рукой правой чуток этому помог. А левой в этот момент успел чужую руку с ножом перехватить, вывернуть и в сторону убрать. Оказался сверху и сразу же ударил справа противника в горло, сбоку, потом по глазам и его же нож вогнал ему же под подбородок. По-другому не получилось. Не успевал я ничего. Да и так с трудом извернулся.
На четвереньках, юркой ящерицей метнулся к Михаилу, потому как не выпрямиться мне — над головой плоскости стабилизатора нависают, да и времени нет, Михаил уж слишком страшно хрипит. Даже не хрипит уже, а сипит задушенно, жутко так, словно из последних сил в себя воздух пытается втянуть.
Метнулся, в последний момент оттолкнулся изо всех сил от земли и от хвостового «костыля» ногами, прыгнул сходу на оседлавшую Лебедева тень, перехватывая в последний момент чужую, занесённую для удара руку с ножом. Ударил его левым плечом в бок, так, что от этого удара что-то громко хрустнуло. То ли моё плечо, то ли рёбра противника.
Снёс его в сторону, перекатился по мягкому, чуть шею не свернул. В перекате перевернулся на спину, утягивая противника за собой и в сторону, от Михаила подальше, выворачивая руку себе и ему, крутнулся, разворачиваясь к нему ногами, но чужую кисть не выпустил, перетерпел острую боль в собственном перекрученном запястье и… вспомнил о пистолете в кармане. Так через карман и выстрелил. Потому что не вытащить его никак было. И торопился, и зацепился внутри за что-то. А с предохранителя снять получилось. И одновременно с выстрелом запоздалый страх пробил. Когда представилось, что я вместо врага свою собственную ногу простреливаю. Очень ярко представил. Как вспышка перед глазами промелькнула. Настолько ярко и живо представил, что даже ощутил сильную боль в бедре. Пальцами в сапоге пошевелил на всякий случай, колено согнул. И впрямь бедру больно. Неужели действительно зацепил?
А чужую руку с зажатым в нём ножом так всё это время и продолжал удерживать. На всякий случай. Лишь когда бедро тупой жгучей болью полыхнуло, только тогда и опомнился, соображать начал и чужую руку на землю бросил. Потому что жизни в ней не было. Мёртвая она. Это тоже сразу как-то ощутил. Знал и всё. Перевалился на левый бок, браунинг из кармана выпутал и к Михаилу бокоплавом пополз. Правое бедро жжёт, левое плечо дёргает. Ползу, одной ногой отталкиваюсь, да ещё и оглядываюсь постоянно, опасаюсь нового нападения. Головой верчу, пистолетом темноту отпугиваю. После выстрела ничего не слышно, в глазах искорки от перенапряжения плавают, то ещё состояние. Как умудрился Игната услышать, не понимаю. Но услышал.
— Сергей, не стреляй, это мы. Свои.
— Свои в такую пору дома сидят, — выдохнул с облегчением, и даже умудрился в это момент хоть как-то пошутить. — Как там Михаил?
— Живой. Спину ему знатно порезали, да придушили вдобавок. Но коли сразу не помер, то жить будет — горло не сломали. А сам как? — и я нос к носу столкнулся с выглянувшим из травы навстречу мне Игнатом.
— Да с ногой что-то. Зацепил, похоже. Сам, когда через карман выстрелил, — опустил руку с пистолетом на землю, умостил бедро поудобнее. — Что там?