На боевом курсе
Шрифт:
Лейтенант кивает в ответ и приникает к нижнему окошку в полу кабины. К тому самому, где у нас прицел установлен. Ну и хорошо. Одно только плохо, слётанности и сработанности у нас нет, приходится вот так, на ходу, на бегу экипаж в единое целое сбивать.
— Командир, с моей стороны снизу сзади три тройки догоняют! — громкий доклад Маяковского перекрывает рёв двигателей.
И сразу же эхом так же громко откликается Сергей с левого борта:
— Со стороны Киля ещё две тройки идут!
— И со стороны солнца заходят… Навстречу… Только не могу посчитать, сколько их, — поворачивает ко мне голову Игнат.
Ну, этих я и сам вижу. Почти всех. Идут с моря, чуть выше держатся. Но до них ещё далеко. Обложили нас со всех сторон. Глядишь, навалятся скопом и задавят численностью. Поэтому нужно бить их по группам! Будем крутиться. Киваю в ответ казаку, подмигиваю ободряюще и в полный голос, для всех, ору: «Прорвёмся!»
Уходит назад берег, впереди море во всю ширь. И солнце в глаза! «Мадсен» Маяковского выдаёт короткую пристрелочную очередь, замолкает на мгновение и почти сразу же размеренно тарахтит, словно неторопливо и не спеша начинает вколачивать гвозди в деревяху.
Слева пока тихо. Маяковский кричит: «Перезарядка!»
Оглядывается назад Игнат, смотрит на меня, а в глазах азарт плещется. И мольба. Киваю в ответ и заваливаю самолёт в правый крен, помогаю педалью развернуться буквально на пятке. В лобовом окне силуэт самолёта с крестами. Тут же оживает «Максим». Какая пристрелка? Одной длинной очередью выбивает четверть ленты и замолкает. От немца только обломки в разные стороны полетели. Игнат даже не оглядывается, даёт отмашку левой рукой, и я перекладываюсь в левый крен. Хорошо ещё, что обломки уже успели вниз уйти. Буквально одновременно с этим начинает стрельбу «Мадсен» Сергея, бьёт короткими очередями…
А дальше всё сливается в быстром круговороте. Резкие команды-отмашки влево-вправо руками Игната, размеренное тарахтенье «Мадсенов» за спиной, громкий мат Степана и, кажется, если мне не показалось, Второва. В какой-то момент обращаю внимание на усато-бородатое лицо великого князя рядом со мной, с горящими от азарта глазами, и тут же про него забываю. В кабине нечем дышать от резкого запаха сгоревшего пороха, на виражах по полу грохочут пустые короба и ленты. А мы крутимся и крутимся, резко теряем высоту, быстрым рывком взлетаем вверх, тормозим и виражим, виражим.
И в боковом окне откуда-то появляется суша, успеваю засечь взглядом стоящую на холме ветряную мельницу, широкий дымный след от падающего прямо на неё горящего самолёта с крестами. Картинка уплывает назад, потом снова возникает в окне, но уже без дымного следа. Зато на земле рядом с мельницей успеваю заметить красно-чёрный факел пламени… Повезло мельнику.
Затыкается пулемёт с правого борта, словно давится короткой очередью в три патрона, левый ещё несколько раз огрызается короткими очередями, но уже как-то лениво, без азарта и тоже замолкает.
Дольше всех держится Максим. Но и он в конце концов прекращает стрелять. Игнат какое-то время продолжает выцеливать кого-то в небе, плавно водит стволом туда-сюда и отпускает ручки. Упирается на руки, выпрямляется, садится задом прямо в ворох пустых лент, смотрит мне в глаза с какой-то довольной, скажем даже с бесшабашной лихой улыбкой на лице. Мол, сам чёрт мне не брат! Оглядывается на копошащегося с очередной лентой Семёна и во весь голос орёт:
— Отбились, командир! Я четверых на землю ссадил!
Лупит от восторга ладонями по крепкому фанерному полу и ещё раз громко повторяет:
— Я! Четверых! На землю! — потом уже чуть тише. — Не поверит ведь никто!
— И я двух подбил, — откликается сзади Маяковский.
— А у меня тоже двое, — вторит ему Сергей и добавляет. — Мог бы и больше, но когда первый вспыхнул и упал, так они испугались и близко не подходили. Да и крутился ты уж очень быстро, командир, прицелиться невозможно было.
А почему штурман молчит? Наклоняюсь вперёд, чтобы увидеть Фёдора и ничего не выходит, чей-то тулуп мешает. Только сейчас соображаю, что это рядом со мной великий князь топчется в этом самом тулупе. Отрываю правую ладонь от штурвала и просто отодвигаю князя назад в проход. Ах, ты!
— Штурман!? Живой?
Лейтенант страдальчески морщится, держится за правый бок, но головой в ответ кивает утвердительно. А-а, если морщится и кивает, то уж точно живой.
Тут же над ним склоняется наш инженер и великий князь. А Второв где? Его-то почему рядом с князем не вижу? Оглядываюсь назад. Прямые солнечные лучи пронизывают самолёт от носа до хвоста и в грузовой кабине всё прекрасно просматривается. Пространство так красиво прямыми лучиками расцвечивается… Это же сколько нам дырок в кабине наковыряли!? Сквозняк из открытых пулемётных окон быстро вытягивает кислый запах сгоревшего пороха, становится легче дышать и гарь перестаёт резать глаза.
Сразу отмечаю бледное пятно лица и слабо поблёскивающие глаза промышленника. Живой! Отлично! Выпрямляется Маяковский, делает шаг в нашу сторону, поскальзывается на рассыпанных по полу гильзах и теряет равновесие, но каким-то чудом удерживается на ногах — успевает уцепиться руками и повиснуть на конструкции бомбодержателя.
— Олег Григорьевич, что там?
— Ничего страшного. Бок зацепило. Сейчас перевяжем, — инженер даже не оборачивается. Вдвоём с князем занимаются штурманом. А я гоню назад Маяковского. Ничего ещё не закончилось! И его место у пулемёта!
Глава 11
— Осмотреться на рабочих местах и доложить обстановку!
Любая команда заставляет людей собраться. А уж вовремя поданная и подавно. Сразу и полностью прекратились разброд и лишние шевеления в кабинах. И замолк за спиной начавший было набирать силу пока ещё неразборчивый бубнёж. А то, ишь, обрадовались победе. Рано, хлопцы, рано. Вот спинным мозгом чую, что рано…
Даже засуетившиеся поначалу казачки великокняжеской охраны сразу же присмирели и вернулись на свои места. Молодцы ребята! Я сначала даже несколько опешил, когда назад в грузовую кабину глянул и никого из них на скамьях не увидел. Только потом, через мгновение, обратил внимание на звяканье об пол стреляных гильз. И к огромному своему удивлению увидел поднимающуюся с пола охрану. Вот кто, оказывается, у нас на борту самый грамотный и хитромудрый! Они же сразу сообразили, что безопаснее всего во время боя будет на пол брякнуться и схорониться от пуль за металлическими фермами бомбосбрасывателя с одной стороны, и конструкцией сидений с другой. Опыт…