На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)
Шрифт:
Единственно, кому удается оказывать влияние на адмирала, это капитану 2 ранга Семенову, бывшему старшему офицеру “Дианы”. Только благодаря его умелому воздействию, эскадру начали хоть сколько нибудь готовить, но и тут на каждом шагу приходится бороться с самодурством. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Все делается, чтобы убить дух. Но запас энергии у нас еще настолько велик, что до сих пор этого еще не удалось и, даст Бог, не удастся.
Припоминая адмиралов, с которыми я раньше плавал и к которым у меня осталось чувство глубокого уважения, я воображаю себе, какую грозную силу представляла бы наша эскадра под флагом, например, Дубасова. Вот имя, которое грозно звучит для японцев! Благодаря его энергии, мы не имели этой
"Боже, как нам надоел злополучный Нози-бэ! Уход эскадры совершенно неизвестен: может быть, простоим еще месяц, а может, и двинемся неожиданно."
“Во вторник 7 февраля предпринял даже целую экспедицию с командиром “Анадыря” на паровом катере по негритянским деревушкам, расположенным по берегу о. Нози-Комба. ”
Боже, как нам надоел злополучный Нози-бэ! Уход эскадры совершенно неизвестен: может быть, простоим еще месяц, а может, и двинемся неожиданно. Но главное, обидно, что не видим ни одного здравого распоряжения. Вся энергия личного состава должна тратиться на борьбу с абсурдами. Мало надежды на разумность действий в виду неприятеля. Все- таки мы не унываем и надеемся на Николая Угодника да на энергию и знания офицерства, которое далеко не так плохо, как нас воображает адмирал.
Благодаря службе время летит незаметно: я просто не успел оглянуться, как промелькнул январь. Недавно я назначен заведовать судовой миноноской. Мы образуем самостоятельный отряд особого назначения, собранный из всех судовых миноносок эскадры. На нас будут возложены довольно сложные задачи. Заведует отрядом капитан 2 ранга Семенов, и мы чуть не ежедневно ходим на дневные и ночные эволюции, а также стрельбу минами и из орудий. Третьего дня произвели ночную атаку на эскадру, что уже было вопреки здравому смыслу, так как во время войны учебных атак не полагается ввиду возможности нарваться на настоящую.
На берегу я, по должности заведующего столом кают-компании, бываю довольно часто. Во вторник 1 февраля предпринял даже целую экспедицию с командиром “Анадыря” на паровом катере по негритянским деревушкам, расположенным по берегу о. Нози-Комба. Удивительно интересные здешние черномазые! Хотя мы чуть не подверглись солнечному удару, но зато видели пропасть любопытного. Туземцы на диво веселый и добродушный народ. По интеллектуальному развитию они стоят много выше наших мужиков.
Ходил я как-то на охоту в глубь острова Нози-бэ: убил лесного петуха и поймал трех хамелеонов. Удивительные звери! Одного я взял себе в каюту на предмет ловли мух. Свою миссию он выполняет блестяще, но к сожалению, потом куда- то удрал. Я имел случай воочию убедиться, что хамелеоны действительно меняют цвета. Я купил себе двух полуобезьянок породы Маки. Удивительно ласковые и занятные зверьки! Мне ужасно хотелось бы довести их благополучно до Жердовы и поселить в зимнем саду. Вы себе представить не можете, что это за прелесть! Что в них в особенности хорошо – это чистоплотность. Говорят только, что они совсем не переносят перемены климата. Нуда, может, паровое отопление выручит.
Перед уходом из Нози-бэ постараюсь так-же наловить побольше хамелеонов всех сортов – это, кажется, звери живучие.
Ваш образок, которым Вы меня благословили, ношу постоянно. К сожалению, у него сломался шарнир, но был исправлен судовыми средствами!
“Послезавтра мы двигаемся дальше: предстоит почти 30-дневеый переход Индийским океаном, и мы попадаем прямо на театр войны. ”
LXIII. Нози-бэ. 19 февраля 1905г.
Мы все еще стоим в нашем Нозибейске. Даже местные негры научились говорить по-русски. В городе появились вывески на русском языке. Надоело все это изрядно. Когда уходим, до сих пор не ясно. На будущей неделе грузимся углем. Завалим по обыкновению все палубы, и команде негде будет жить. К сожалению, это не может быть верным признаком близкого похода, потому что деяния нашего адмирала вообще мало обоснованы, и грузиться ему могла прийти фантазия совершенно зря.
Нас всех пугает перспектива возвратиться, ничего не сделав, а между тем идти вперед с нашим “флотоводцем” тоже не сладко, так как он продолжает доказывать свою полную неспособность командовать эскадрой и необыкновенное пренебрежение ко всем требованиям здравого смысла и даже морской тактики.
Как видите, положение незавидное, даже, можно сказать, глупое. Жизнь у нас проходит незаметно благодаря вахтам и учениям. На этой неделе мы занимаемся минными атаками на судовых миноносках. Благодаря умелым распоряжениям капитана 2-го ранга Семенова, мы несколько раз удачно подходили незамеченными к эскадре, несмотря на крайне трудные условия. Не могу сказать, чтобы это служило к чести эскадры, но надо отдать им справедливость, что с каждым разом атаковать становится все труднее, а последний раз нам уже ничего не удалось.
Как видите, положение незавидное! Курьезов у нас изрядно: например, в штабе возникла целая большая переписка по делу о плавании “Гришки”, принадлежавшем одному из членов штаба. Эта обезьяна забралась в каюту к одному из флаг-офицеров, тот обиделся и подал рапорт. Дело пошло по всем инстанциям и даже, кажется, собирается завершиться легким скандальчиком. Все это было бы смешно, если б не было так грустно! Необходимо что-либо предпринять, а то эта стоянка окончательно изведет личный состав.
LXIV. Нози-бэ. 3 марта 1905 г.
Сегодня наконец-то куда-то идем в 12 часов! По обыкновению это от нас тайна. Известно только, что приказано иметь на 45 дней машинных материалов и других запасов и что первый переход будет около 20 дней. Идем ли мы на Зондские острова или в Джибути, на соединение с отрядом Небогатова, мне совершенно неизвестно.
Адмирал вдруг принял это решение и сразу начал пороть совершенно бессмысленную горячку. Вчера утром пришел пароход Гинзбурга с несколькими тысячами тонн необходимейших запасов на эскадру: его экстренно выгружают на транспорт “Анадырь” и не дают кораблям взять необходимые вещи. Не сегодня – завтра должна прийти огромная почта из Европы, ее мы не ждем. Все делается из одного упрямства, вопреки здравому смыслу. На днях мы получили ужасное известие о погроме Куропаткинской армии, что хуже всего – довольно туманное. Можете себе представить, как у нас тяжело на душе! Один беспросветный мрак.
Нашей эскадре осталось одно: сцепиться с Того мертвой схваткой: либо он, либо мы. Да, мы дойдем к тому времени до точки: ни сами пощады не запросим, да и японцам ее не будет. Иного выхода нет: мы загнаны в угол. Согласитесь сами: идти вперед безумно и противно здравому смыслу, так как с блокадой Владивостока мы потеряли последнюю базу; возвращаться – тяжело и стыдно. Только бы адмирал не выкинул какой-нибудь непоправимой глупости и не лишил бы нас возможности хоть погибнуть со славой! Последние дни здесь такая невозможная жара, что просто нет возможности чем-либо заниматься. Пожалуй, на походе будет лучше.