На черной лестнице (сборник)
Шрифт:
– Как программа? Успешно прошла? – спрашивает Борис, закуривая; он курит нечасто, стараясь не выходить из нормы пять сигарет в день.
– В целом нормально вроде бы… Но, знаешь, тяжело. Как-то… – Марина вздыхает, чувствует, как на нее накатывают отступившие было усталость и брезгливость. – Так… А тебе не удалось посмотреть?
– К сожалению. Как раз совещание у главного было, проблем – по горло.
– Да? Серьезные?
– Несмертельные, – улыбнулся Борис, провел ладонью по ее спине. От шеи до ягодиц. – Сейчас везде проблемы.
– Эт точно…
– Ну и как? Вижу, ты не в восторге.
– М-м… Да, восторгаться особенно нечем. Понимаешь,
– Возьми, – пожал плечами Борис, несколько раздосадованный, что разбередил, оказывается, свежую и болезненную ранку; попытался отвлечь Марину: – Что, мурлысь, пойдем попробуем «Шардоне»?
– Пойдем, любимый… Да. – Но она не поднялась, вместо этого продолжила говорить сквозь нервные, мелкие затяжки: – А зрители, их звонки!.. Ты бы послушал только! Ни одного звонка, чтобы твердо сказали: это позор, бесчеловечность, это недопустимо… Большинство же за то, чтоб была, и открытым текстом, понимаешь?! Особенно одна тетка, пожилая уже… У нее дочь – проститутка, сама не работает, не может работу найти, еще кто-то в семье. И она с такой, знаешь, даже радостью, с вызовом: дочь нас кормит, а что такого, если государству на нас плевать. Вот, мол, вам – родную дочь на панель пришлось выпустить…
– Мда. – Борис затушил в хрустальной пепельнице окурок, покряхтывая, встал с постели. – Ясно, ясно… – Стал одеваться. – Успокойся, мурлыська моя, что же поделаешь, таковы сейчас люди.
– Но надо же как-то… Куда мы так скатимся? Что со страной будет, с обществом?
– Это общая проблема, везде она. В каком государстве нет проституции?.. Кстати, забавный случай вспомнил! – И, присев на деревянное раздвижное креслице возле туалетного столика, Борис стал рассказывать: – Лет десять назад уже это случилось. Один мой знакомый поехал в Париж. В командировку, и первый раз сам по себе, без сопровождающего, без наблюдения. И решил попробовать… Кхм, ну, как говорится, за деньги. Интересно же, советский человек, а тут свобода, тем паче – Париж… В общем, нашел Пляс Пигаль, взял девицу на час, купил вина, устриц; она его в комнату привела. Сидят, выпивают, он французский немного знает, болтают. Не торопится – хорошо. Ей тоже, судя по всему, приятно. И, хе-хе, ровно через час она его выставляет: всё, время вышло, хочешь дальше – плати. А он только стал созревать для… гм… для этого самого. В итоге пришлось доплачивать.
Марина пристально посмотрела на Бориса, спросила тихо, с боязнью:
– А у тебя с ними ничего не было?
Он улыбнулся, потрепал ее по голове:
– Я предпочитаю честных женщин, мурлысь!.. Что ж, надо продегустировать «Шардоне», а то уже времечко…
– Да-да, конечно.
Борис ушел в комнату. Марина накинула халат, подняла с пола презерватив. Растянутый, с густой белесой жидкостью внутри; он был мягкий и приятный на ощупь. Пока несла в туалет, потирала тоненькую резину подушечками пальцев. Несла осторожно, как будто что-то хрупкое, слабенькое, живое.
– Слушай, а где у нас штопор? – спросил Борис из комнаты.
– Кажется, на столе и лежит, – с неожиданным раздражением отозвалась она, бросила презерватив в унитаз, спустила воду.
7
Снова они друг напротив друга. По глоточку пьют вино, ласкаются взглядами. Но, видимо, что-то в лице Марины не так, потому что Борис попросил:
– Пожалуйста, успокойся, родная. Главное, что мы счастливы. Так?
– Конечно, мы счастливы! – Марина игриво взяла яблоко, по-ребячески, с хрустом, откусила. Протянула Борису: – И ты кусай, мужчина!
Он откусил.
– У-у, мед!
– Нравится?
– Из твоих рук мне всё нравится, мурлысь.
– Всё-всё?
– Абсолютно.
Марина потянулась к нему, он поцеловал ее сначала в нос, потом в губы…
Становилось почти темно; включили фонарик на стене.
– Марин, – после паузы, серьезным тоном позвал Борис, пристально глядя на узоры бокала, – я вот хотел спросить тебя. Может, сегодня и не самый подходящий момент, но… Можно, да?
– Конечно, любимый. О чем?
– М-м… О наших отношениях хочу поговорить. – Он коротко взглянул на Марину и снова уставился на бокал, взгляд серьезный и твердый, сейчас это взгляд Бориса Эдуардовича, а в голосе – нерешительность. – Ты бы не хотела… у тебя нет желания все-таки сделать наши отношения более… м-м… Н-ну, оформить наши отношения?
Время от времени Борис спрашивает об этом, точно проверяет ее чувство к себе; Марина научилась отвечать ему.
– Борис, а как же твоя семья, дети? Вся твоя жизнь может развалиться, если начать ворошить. Ты же сам знаешь, как бывает… Не надо, милый. Нам же хорошо сейчас, вот так. Тебе хорошо?
– Хорошо. Но…
– И не надо «но»! Эти «но» всегда всё портят. Давай будем без них.
Борис отставил бокал, посмотрел на Марину, лицо его помягчело.
– Давай.
– И хорошо! – Она куснула яблоко, махнула рукой. – Наливай вина, давай же выпьем как следует за нашу любовь!
Выпили. Как будто стараясь оправдаться, Борис объяснил:
– Вчера время выдалось… фильм посмотрел. Старый фильм, кажется, хотя и не видел до этого. Редко получается у телевизора посидеть. Там о человеке моих лет примерно, и он весь фильм бегает, разрывается между женой, любимой женщиной, дочкой, работой. И кругом он подлец какой-то… И, хм… – Борис грустно усмехнулся. – Не хочется на него быть похожим.
– Ты и не похож. Нисколечко! – заверила Марина. – Во-первых, у того машины не было и мобильника, хи-хи, а во-вторых, его любовница дергала, а я тебя разве дергаю? – Она сменила шутливый тон на просящий. – Не надо, любимый, не забивай себе голову, ради бога. У тебя все хорошо, у меня – тоже. Не надо… Ну, если хочешь, если ты очень загружен сейчас, давай встречаться реже. Я не против, если так нужно.
– Марина, – Борис поморщился, – я не в том смысле… А ты? Ты как? Тебе и о ребенке, наверное, думать пора, о…
– Я думаю о ребенке. Я же тебе говорила: рожать буду в тридцать пять.
– А не поздно? Первые роды…
– Сейчас многие и позже рожают. Представь, как я сейчас с ребенком? Терять два года, как раз тогда, когда с работой все стало получаться…
– Да, да, – кивал Борис, – понятно… Ладно, мурлысь, закончили, ладно… – И поманил ее: – Иди сюда.
Марина пересела к нему на колени.