На чужом пороге
Шрифт:
Это у него вышло совсем по-мальчишески, Краммлих не ждал, что суровый Отто, неумолимый Отто способен на такие душевные порывы. Похоже, что он был даже искренен в эту минуту. Но одно дело, когда ты ловец и можешь себе на минуту позволить быть великодушным, и совсем другое, когда ты в шкуре ценного зверя. В такой ситуации трудно найти общий язык.
...И незнакомка отрицательно покачала головой.
Обиднее всего было то, как легко, буквально играючи, обвела она его, опытного контрразведчика, в тот раз вокруг пальца. Правда, игра ее была безупречна, он еще находился под впечатлением фиаско, которое потерпел Отто в предыдущей партии... Ну, и, конечно, она ему нравилась, даже очень, и он рассчитывал на довольно легкую победу. Как ему тогда казалось, рассчитывал не без оснований. А она учла и первое, и второе, и третье...
Трудно сказать, сколько времени провели они в «Аргусе». Уж не меньше двух часов — на улице совсем стемнело, и Отто с приятелем были готовы; они продолжали пить, и весьма усердно. Томас Краммлих размышлял, как привести флирт к победному финалу, когда прелестная незнакомка предложила ему вполне благовидный предлог. Ее инициативу можно было понять: все-таки адъютант мужа, или как там его, по-прежнему сидел на своем месте, для нее в любом случае это должно было закончиться неприятностью, но если б она сумела ускользнуть от бдительного ока...
— Томас, — прошептала она Краммлиху на ухо, — уже поздно. Окажите рыцарскую услугу, помогите отвязаться от этого типа. Или это невозможно?
— Для вас, мадам, я готов на все! — обрадовался Краммлих.
— Только не вздумайте объясняться с ним, запугивать... Этим вы меня скомпрометируете окончательно, и тогда я погибла!
— За кого вы меня принимаете?!
Он потребовал счет и расплатился. На улице их ждал совсем еще новый «опель», принадлежащий Отто. Томас Краммлих сел за руль.
— Отто, я ведь знаю, что во сне ты не ездишь на машинах, — сказал он. — Так что примирись сразу, что получишь ее завтра утром.
Отто только махнул рукой. Он еще понимал, что к чему, но разговаривать ему было и лень и трудно.
Томас Краммлих развез приятелей по их квартирам, машину не гнал, зато внимательно следил в зеркальце, нет ли слежки. Все было как будто спокойно, но такое спокойствие разведчики называют иначе — слишком спокойно, — и поэтому, оставшись в машине вдвоем с незнакомкой, Краммлих погнал «опель» на предельной скорости. По бульварам и широким авеню он старался не ехать — проскакивал их поперек и все юлил по переулкам и закоулкам. Это была веселая езда, он до сих пор вспоминает о ней с удовольствием. Напоследок он принял еще одну меру предосторожности: оставил машину во дворе отеля, в котором снимал номер, а не на улице — ведь окажись тот парень дотошным, он успел бы записать номер. Кроме того, входя со двора, он, как и рассчитывал, почти никому не попал на глаза, а коридорному посоветовал держать язык за зубами и для верности дал марку.
Короче говоря, все было проделано отлично. Уже из номера он заказал по телефону, чтобы прислали вина и все, что у них в ресторане было лучшего из закуски. Через пять минут стол в номере был накрыт. Краммлих выключил верхний свет и зажег свечи на бронзовом испанском канделябре, поймал по радио томную, медленную музыку... О! он умел вкушать дары, ниспосланные господом богом своим верным слугам!..
Он занимался приготовлением своего любимого коктейля, одновременно развлекая даму великосветскими английскими анекдотами, когда раздался стук в дверь. Стук был негромкий, но оба почему-то сразу замерли. Стук повторился, на этот раз сильнее.
— Да, да!.. Ну кто там еще? — раздраженно крикнул Краммлих.
За дверью не ответили. А потом стук раздался в третий раз. Они переглянулись. Незнакомка не не скрывала, что она встревожена. Да и Краммлиху что-то подсказывало, что следует принять меры предосторожности.
Он колебался всего несколько мгновений. Шагнул к большому платяному шкафу, распахнул его. Незнакомка поняла и с беззвучным смехом спряталась в одежде. Краммлих убрал со стола за оконную штору второй прибор, бокалы и рюмку и только после этого открыл дверь. Перед ним стоял давешний тип в зеленом плаще.
— Чем обязан? — спросил Краммлих.
Тот показал удостоверение. Гестапо. Разведотдел.
Очевидно, он все-таки рассчитывал произвести какое-то впечатление. Хоть они и принадлежали к разным ведомствам, но гестапо всегда гестапо, а тут еще и фактор внезапности...
— О, коллега, — иронически заметил Краммлих и показал свое удостоверение.
Сыщик озадачился в первый момент, но потом, наверное, решил, что дело еще не так плохо, просто абвер в очередной раз перебежал братьям-соперникам дорогу, опередил. Это его несколько успокоило, и он предпринял осторожную попытку договориться.
— Простите, господин обер-лейтенант, я видел вас с дамой.
— Да, и что же?
— Вам известно, кто она?
— Разумеется.
Сыщик понизил голос до еле слышного шепота:
— Она в вашем номере?
— Нет.
Краммлих отступил в сторону. Сыщик подался вперед, осматривая пустую комнату. Его взгляд на миг задержался на столе, потом замер на двери ванной комнаты.
Краммлих не забывал, как он упивался тогда растерянностью и беспомощностью этого парня. Водить его за нос было приятно и легко. Если б знать, что водишь за нос свою фортуну, что в эти мгновения тают, словно фантомы, карьера, слава, ордена...
Гестаповец все еще не расстался со своими сомнениями — это было видно по его лицу, — и тогда Краммлих придумал, как избавиться от него окончательно. Он глянул на часы.
— Простите, у меня совсем нет времени. Если вы не возражаете, я буду одеваться при вас.
Он жестом пригласил сыщика в номер. Тот уселся в предложенное кресло, но не свободно, а как-то прямо: наверное, чтобы удобнее было осмотреться.
Краммлих снял со спинки стула френч, галстук, открыл шкаф, но так, чтобы сыщик не увидел незнакомку, и стал завязывать галстук перед зеркалом, вправленным в заднюю стенку дверцы шкафа.
— Так чем же я могу быть вам полезным?
В тоне Краммлиха звучало явное соболезнование, он не мог отказать себе в удовольствии поязвить над коллегой из гестапо и для полного собственного торжества подмигнул своей даме. Та сидела на корточках, подперев щеку кулачком, и, довольная/ улыбалась. Ей тоже нравились эти кошки-мышки.
— Вы не скажете, где она сейчас?
— Готов спорить, вы убеждены, что она в ванной? — рассмеялся Краммлих. — Сделайте мне одолжение, загляните туда.