На чужом пороге
Шрифт:
Встретились они в кабинете. Томас Краммлих был оживлен и задумчив. Пока гауптман просматривал протокол допроса, он ходил по кабинету взад-вперед, так что у Дитца скоро закружилась голова. Он пошутил по этому поводу, но Краммлих только кивнул и все продолжал ходить. Такую сосредоточенность и напряженную работу мысли Дитц видел у своего подчиненного впервые.
Моросил дождь, но в кафе они отправились пешком. Прохожих почти не было, на стенах домов серели приказы командующего армией и оборонительным районом. Еле заметный в небе, над городом и портом кружил русский разведывательный самолет. И гауптман
Пообедали они неплохо. Дитц с удовлетворением отметил, что русская блокада пока что не отразилась на рационе и качестве продуктов, и поделился этим соображением с Краммлихом, но тот лишь неопределенно мотнул головой. Он почти не поддерживал беседу, отвечал не сразу и невпопад и вообще, судя по его виду, мысленно находился где-то далеко отсюда.
— Э, мой милый, да вы и не замечаете, что едите! — насмешливо воскликнул гауптман. — Так нельзя. Любому делу надо отдаваться всецело. В особенности еде. Еду нужно любить! Это одна из немногих радостей жизни, которая абсолютна. Если вы плохо едите, Томас, вы и работать будете плохо. И я останусь недоволен вами!..
— Да, да...
Краммлих пропускал его разглагольствования мимо ушей.
— Небось не можете забыть о нашей прелестной даме? — хмыкнул Дитц, глядя на приятеля поверх пивной кружки. — А вы забудьте о ней. Забудьте совсем! Потом вспомните — и откуда только мысли возьмутся. Как из пулемета!..
Он мешал Краммлиху сосредоточиться и таки добился своего.
— Когда вы устанете острить, Эрни, — сказал тот, не скрывая сожаления, — не забудьте подсказать мне, какой будет первая пуля в этой пулеметной очереди.
— Томас, ради бога! По-моему, вы нервничаете? — продолжал ухмыляться Дитц, но про себя подумал, что, если Краммлих и в самом деле запросит помощи, шуточками не отделаешься. А пока что собственных идей у него не было.
— Я не хочу сбивать вам ход мыслей, — продолжал он, — но если и в самом деле возможна заминка...
Краммлих утвердительно кивнул головой. Увы!
— Тогда вот вам мой маленький совет, Томас... Оставьте в покое свои варианты и для начала разберите варианты противника. Самое вероятное, что можно ждать от нашей дамы.
— А что от нее ждать? Будет повторять одно и то же...
— Не думаю. Судя по ее поведению, она сознательно тянет время. Значит, чтобы не испортить свою игру и не раскрывать карт, она будет следить, чтобы мы, боже упаси, не потеряли терпение.
— И не приняли по отношению к ней радикальных мер? — вставил Томас Краммлих.
— Дело не в пытках, Томас. Только во времени! Она для чего-то выгадывает время, и поскольку, надеюсь, догадывается, что имеет дело не с круглыми идиотами, чтобы протянуть волынку подольше, она время от времени будет швырять нам куски.
— Заведомую ложь?
— Несомненно. Если мы ограничимся лишь тем, что будем уличать ее во лжи, это будет равносильно признанию, что мы расписались в собственном бессилии и пошли у нее на поводу.
— Вы предполагаете использовать ее ложь против нее же?
— А почему б и нет? Технология простая: мы намечаем наиболее вероятные лжепути, по которым она попытается нас увести в сторону, а заранее копаем на них ямы. Представляете, Томас, какой для Нее сюрприз? Какая внезапность? И не придется ломать мозги во время самого допроса, лихорадочно искать уязвимые места, суетиться, спешить. К чему? Ведь все будет готово заранее! Останется бережно подвести ее к яме и подтолкнуть... — Он поднял кружку и самодовольно подмигнул. — Ваше здоровье, мой милый!
Томас Краммлих глядел на него заинтересованно, однако воодушевления не проявлял. Вариантов масса, технические трудности возрастали в геометрической прогрессии. И опять же он не получил ответа на главный вопрос: с помощью какой уловки заставить ее проговориться?
— И что же она нам предложит в первую очередь?
— Не сомневаюсь, пойдет по проторенной дорожке, — авторитетно заверил Дитц. — Начнет на себя наговаривать. Что-нибудь вроде спекуляции, валютных дел. Все это мы еще услышим.
— И на чем же здесь ее ловить?
Краммлих спрашивал довольно уныло, это было ошибкой с его стороны. Дитц немедленно ею воспользовался. Он сделал вид, что теряет терпение.
— Простите, мой милый обер-лейтенант, никак не пойму, почему вы у меня сразу не спрашиваете, какое она получила задание. Вопросы, вопросы... Вы у нее спрашивайте! И попробуйте хоть раз обойтись собственным умом! Вот если станет ясно, что у вас ничего не получится — тогда другое дело...
Обед закончился в полном молчании.
Вернулись они не сразу: в дороге их застала воздушная тревога, пришлось отсиживаться в бомбоубежище. Краммлих пытался думать, но бесполезно. Тогда он достал из кармана свой томик Гёте, но перелистывал его не потому, что хотелось читать, а в пику гауптману. Впрочем, тот, кажется, этого не почувствовал. Уже в здании контрразведки, идя к себе, он спросил напоследок Краммлиха:
— Кстати, Томас. Вы так и не вспомнили, где видели нашу милую даму?
Краммлих не ждал этого вопроса и растерялся на мгновение. Его выдали глаза. Он тут же напустил на себя вид безразличия и этим выдал себя еще больше. Дитц наблюдал за ним бесстрастно.
— Нет, Эрни, не вспомнил.
— Угу... я так и думал...
Теперь взгляд Краммлиха ничего не выражал, но Дитц был достаточно опытен, чтобы угадывать за внешним спокойствием вопрос: заметил или нет? Дитц удовлетворенно поджал губы — пусть помучается молодой человек!.. Кивнул и пошел к себе.
Теперь и ему было над чем подумать. С одной стороны, странное поведение обер-лейтенанта можно было объяснить просто: думал о чем-то своем, не ждал вопроса — отсюда и растерянность и прочее. Но такое объяснение годилось, если ни о чем не хочешь думать и заботишься лишь о» своем спокойствии, живя по извечному принципу: а, пошло оно все... Но Дитц, понимая безнадежность положения курляндской группировки, пока что не отождествлял своей судьбы с судьбой всей армии. В глубине души он верил в тот единственный шанс, которым бог в конце концов одаряет терпеливого. Главное — не прозевать его! Спасательный круг мог выплыть в самой неожиданной форме в любой момент. Гауптман по лицу Краммлиха понял, что тот лжет. Значит, вспомнил?.. Почему же молчит?.. Неужели она связана и с английской разведкой?