На цыпочках через тюльпаны
Шрифт:
– Я приду к тебе еще, - обнадеживает Вероника и опираясь на клюку уходит прочь из дома.
Провожаю взглядом ее тучное тело и молюсь Богу, чтобы она больше не приходила.
Господь, услышь мою молитву.
Про подход
Ноябрь подходит к концу. Одно утешение. Если на днях мне будет лучше, то я приглашу Михаль пройтись по лесу.
Про лес
Кроме любимой Троем плотины наш лес хранит в себе много разных историй и тайн. Например, одна из них. В двухтысячном, здесь орудовал
Так вот, этот Кларк подкупил Хлою мороженым, и она пошла с ним в лес. Странный поступок умного ребенка. Как она могла клюнуть на глупое мороженое? Может Кларк был гипнотизером? Или настолько вызывал, жалость, как Вероника, что отказ ему был равносилен предательству страны.
Вот здесь под деревом он нашли ее изнасилованное тело. А вот тут ее отрубленный палец.
Если пройти чуть дальше, вглубь леса, то можно найти мемориальный столб, возле которого всегда лежит много цветов и разных игрушек. Он точно обелиск, украшенный рунами – именами убитых – среди которых и Хлоя нашла приют.
Также, в лесу есть другое удивительное место. С другой стороны, раньше – очень давно, когда мама и папа были маленькими – жил резчик по дереву старик Мартин. Он-то и наградил наш лес волшебством. Нужно немного углубиться, то тут, то там на пути встретятся удивительные существа: тролли и эльфы, феи и гномы, тотемные столбы индейцев, вытесанные из дерева. Отец говорил, что при жизни этот Мартин был сварливым старикашкой. Он умер давно-давно, а его присутствие ощущается до сих пор, будто он живет в этих троллях и эльфах. Его создания давно поросли мхом и пройдет еще некоторое время от них, возможно, не останется и следа.
Мы прогуливаемся по чаще, подгоняемые осенним ненастьем. Крепко сжимаю руку Михаль. Еще крепче, чем раньше, чтобы она поняла, как дорога мне. Знает ли она, что здесь были убийства? Не буду ей говорить. Лучше скажу другое:
«Я тебя люблю», - только про себя.
Вот еще одна тайна, которую сохранит лес. История про меня и Михаль.
Лес, я обязан тебе за твои деревья, шелест сухих листьев, за твою пожухлую траву и бесконечно длинные тропы. Я обязан тебе всем, что у меня есть, за нежные поцелуи Михаль.
Про круги
Мама с силой вытолкала меня на собрание больных раком. Точно встреча анонимных алкоголиков.
Я сижу в плотном круге умирающих людей и вроде как считаю себя частью этого общества.
По мнению моих предков и лечащего врача, это тоже должно помочь справиться, в моральном плане. Люди, пока еще живые, поделятся опытом, как лучше бороться с болезнью, возможно, кто-то открыл секрет выздоровления и как раз на этой встрече раскроет тайну и подарит всем жизнь. Тем не менее, добрая половина больных, облысевших и без бровей, старающихся победить и других «волосатых», отказавшихся, типа меня, от лечения, сидели первые пять минут и смотрели друг другу в глаза.
Каждый из присутствующих, счел своим долгом познакомиться со мной, новичком, и порадоваться за мой столь смелый поступок, выйти хоть и в блеклый, но свет. Состарившиеся мужчины и высушенные и вымученные женщины улыбаются пожелтевшими зубами.
Все взгляды устремлены в мою сторону, люди ждут.
– Всем привет, я Феликс. Я не лечусь, врачи отводят в лучшем случае несколько месяцев, - говорю громко и внятно, хотя через усилие, чтобы не сорваться на крик, потому что голос покрывается дрожью.
– Стараюсь не унывать.
Как странно, что сказанное, кажется, в пустую слово, может поднять мне и всем остальным настроение, подарить надежду. Моя вера в жизнь сыграла важную роль для этих людей, так же как и для меня.
Все аплодируют и поощряют.
– Добро пожаловать в семью, - усмехается старик, сидящий рядом, и похлопывает меня по плечу. – Я Густаф.
Мы жмем друг другу руки, от деда пахнет мылом. По-моему от всех стариков так пахнет. Надо запомнить запах.
– Очень приятно, - отвечаю.
Собственно, кроме нас с Густафом, тут еще восемь человек. И старик оказался прав, все эти неродные больные, кажутся названными братьями и сестрами по болезни. Точно семья.
– Феликс, мы рады с тобой познакомиться, я Майя, расскажи нам, чем ты занимаешься в свободное… время, - спрашивает одна женщина в парике с большими очками. Ее акцент на времени, заставляет всех сделать хоть что-то, поерзать на стуле, кашлянуть в кулак. Нет у нас свободного времени.
Не знаю почему, но свой рассказ хочется начать с Михаль.
– Ну, - без стеснения начинаю я. – Есть одна девушка…
Меня тут же поднимают на аплодисменты и сентиментальные вздохи.
– Ее зовут Михаль и она приехала из Израиля, - говорю медленно, окидывая взглядом всех присутствующих. – Михаль тоже болеет. И… м… это все странно. Мы познакомились с ней совсем недавно, в больнице и как-то сразу сблизились…
Они с вопиющей жадностью глотают каждое оброненное слово и фильтруют своими чувствительными детекторами.
– Тебе стоит позвать ее на нашу встречу, - сообщает парень, лет двадцати пяти в кепке с «I Love NY».
– Вполне можно, - задумчиво сообщаю.
– Еще у меня есть младший брат, его зовут Трой и он реально помогает мне отвлечься от всего.
– Да, наши близкие – это святые люди, дай Боже им сил и терпения, - встревает Густаф.
Секта какая-то.
Еще чуть-чуть и мы начнем вызывать Баала и приносить в жертву девственниц. Ярлык больного раком, точно посвящение в братию или культ сторонников лысины, а она один из главных его элементов.
Про Кустурицу
Я бы отлично сыграл роль Акселя из «Аризонской Мечты», даже лучше Джонни Деппа. Потому что у меня есть мечта.
Про каждый день
Каждый день смотрю на список и ощущаю, как в душе зарождается уверенность. Просто чувствую, что я в чем-то уверен. Пока не знаю в чем, но это помогает двигаться. Хотя Михаль права, меня забывают вовремя поливать… точнее нас. И иногда это состояние, будто я овощ, выбивает из колеи.