На далеких рубежах

Гребенюк Иван

— И вам, значит, не повезло, — сказал он и покачал головой.

— Не повезло?

— Приедете — сами убедитесь. Каракумы! Царство мертвых песков! Вторая Сахара.

— Вы ведь служите, как-нибудь и я привыкну.

— Мы, товарищ майор, закалены, — ответил Телюков задорно. — С нами вы себя не сравнивайте. Вот наглотаетесь песка, этак с полпудика проглотите, тогда узнаете, как себя человек в пустыне чувствует. Да еще если скорпион или фаланга ужалит, тогда…

Телюков запнулся и нахмурился, вспомнив, вероятно, нечто еще более неприятное, чем укус фаланги.

— Понимаете, товарищ майор… — сказал он с кислой миной на лице. — Есть у нас такой майор Гришин. Штурман. Кроме того, он временно исполняет обязанности заместителя командира полка по летной части. Так вот этот майор вкатил мне в аттестацию, будто я, старший лейтенант Телюков, недисциплинированный летчик. А полковник Слива взял да и подмахнул аттестацию. Быть бы мне уже командиром звена истребителей, так вот аттестация ни к черту! А уж сколько он, Гришин, записал на мой счет предпосылок к летным происшествиям — самый опытный бухгалтер и тот бы запутался! Бывало, чуть-чуть выше дозволенного выровняешь самолет на посадке — готово: предпосылка! Низко выведешь самолет при стрельбе по наземным целям — предпосылка к катастрофе. Эх, да что говорить! Как-то я на повышенной скорости рулил ночью по аэродрому — хлоп — предпосылка!

Телюков вынул сигарету, эффектно щелкнув серебряным портсигаром.

— А знаете, товарищ майор, в чем тут заковыка? Боится Гришин. Аварий боится! Сам летает, как пуганая ворона, и другим не дает развернуться. Боится! Так и глядит, кого б из летчиков прижать. И доприжимался: полк наш — худший во всей дивизии. Вот как! — Он хлопнул кулаком по тумбочке. — Так я, понимаете, товарищ майор, чтобы пощекотать нервы Гришина, поставил такую «свечку» над аэродромом, что ого-го! От земли — прямо в стратосферу! Ей-богу! Двигатель тянет, как зверь! А на сей раз пошел на бреющем. Лечу, а впереди горы, а в горах ущелье. Я — в ущелье. Только скалы мелькают слева и справа. Оператор радиолокатора передал на КП, что я в горы врезался. Ан не! Телюков всех истребителей-перехватчиков с длинным носом оставил. Так вы думаете, меня похвалили? Черта с два! Стружку с меня сняли!

— Не знаю, как вы там летали синим, но за «свечку» и эксперименты в ущелье я бы тоже взыскал с вас: отстранил бы от полетов, — заметил Поддубный.

Телюков вспыхнул:

— Меня? Меня отстранили бы?

— Обязательно, — подтвердил майор и раскрыл книгу, давая этим понять, что разговор окончен.

Телюков, однако, не унимался.

— Меня? Меня, говорите? — Он вытянул шею и стал похож на раздраженного гусака.

— Именно вас!

— Ого-го! А известно ли вам, товарищ майор, что лучше меня никто во всей дивизии не летает? Я летаю днем и ночью, в облаках и за облаками, в тропосфере и в стратосфере!

— Постойте, постойте! Почему же у вас на кителе знак летчика второго класса?

Телюков заметно смутился, покраснел.

— Да потому, что никто не принимает на первый. А я сдал бы зачеты. Ей-богу, сдал бы! Хоть сейчас! Обидно только, что аттестация плохая. Говорят, и капитана не дадут, стань я даже сверхклассным. А летаю, как комета! Я летчик-истребитель! Понимаете, товарищ майор? Давай мне скорость, чтобы консоли крыла трещали. Практический и даже динамический потолок давай! Тучи подавай. На десятом небе настигну вражеский самолет и не отстану, пока не вгоню его в землю, в пески. От меня, товарищ майор, сам черт не удерет — это я вам говорю от чистого сердца.

Поддубному наконец наскучило бахвальство летчика, к тому же он не очень трезвого.

— Я вам советую лечь и выспаться, — сухо сказал он.

— Вы, наверное, думаете, что я все это сочиняю? — с обидой в голосе спросил Телюков. — Хвастаюсь? О нет! Вы сами увидите. Я полагаю так: летчик, да еще истребитель, должен быть во! — он показал большой палец.

— Скромностью, говоря откровенно, вы не отличаетесь.

Телюков обидчиво пробормотал что-то себе под нос и начал расстегивать китель.

— Спать так спать. Признаться, я нагулялся по городу в ожидании, пока это корыто отправится в свой очередной рейс.

За ночь теплоход пересек море, вошел в узкий, видимо, неглубокий залив. Справа лежал серый холмистый берег, слева тянулась голая, желто-белая песчаная коса. На горизонте виднелся порт и железнодорожная станция Кара-Агач. Горсточка домишек лепилась к черным скалистым горам.

Вода в заливе стояла на диво белая, будто ее разбавили молоком. Казалось, теплоход не плывет, а скользит по зеркальному льду. Это впечатление еще больше усилилось оттого, что было свежо; море дышало утренней прохладой.

Стоя на палубе после душной каюты, майор Поддубный полной грудью вдыхал свежий воздух. Немного погодя он спустился вниз и разбудил своего спутника.

— На горизонте появился Кара-Агач. Вставайте, позавтракаем.

Телюков сладко потянулся и мгновенно соскочил с полки. Сказалась привычка военного человека, который не разминается долго после сна. Минута — и он уже фыркал, расплескивая воду над белым умывальником; мускулы так и играли под шелковой сеткой-тенниской, обнажавшей упругие загорелые плечи. Вытершись полотенцем, он тщательно пригладил бакенбарды, причесался, надел китель.

— Тяпнем по сто? — подмигнул он, когда они уселись в ресторане за стол.

Майор отрицательно покачал головой.

Телюков пожал плечами: «Мол, воля ваша, а я опохмелюсь». Но, поразмыслив, водки не заказал. Кто его знает… Майор… Значок академии… Летчик первого класса. Такой, безусловно, может быть начальником в полку. Да и не маленьким.

— Вы к нам на постоянно или, быть может, на практику? — как будто между прочим спросил Телюков.

— Помощником командира по огневой и тактической подготовке.

Так и есть, начальник!

Телюков с опаской стал припоминать свой вчерашний разговор. Все, о чем он говорил, — сущая правда. Вот только насчет лучшего летчика в дивизии сболтнул лишнее. Через край взял… И дернула же его нелегкая! Сам на себя возвел поклеп. И сколько раз давал зарок… Хорошо еще, если майор смолчит, а то не успеешь опомниться — разнесет пьяную болтовню на смех людям, и начнут потешаться в полку: «А ну-ка, Филипп Кондратьевич, ведь ты — первый ас в дивизии…»

Стыдно, хоть сквозь землю провались! Поразмыслив, Телюков сделал вид, что решительно ничего не помнит. Выпил лишнего, вот и ляпнул… С кем такого не бывает?..