На далеких рубежах
Шрифт:
Пока офицеры завтракали, теплоход пришвартовался к деревянному причалу. Спустили трап. На палубу поднялся врач — проверить, нет ли больных. Таковых, очевидно, не оказалось. Пассажиры хлынули на берег. Там их ожидали грузовые и легковые автомобили, ишаки, верблюды. Среди столь разнообразного транспорта сновали люди в европейских и азиатских костюмах; там и тут маячили островерхие шапки казахов, тюбетейки туркмен и туркменок, среди пестрой одежды которых преобладала красная расцветка.
Телюков слегка коснулся локтя майора:
— Вон впереди нас дочь командира полка. В соломенной шляпке, видите? Учится в институте иностранных языков на английском факультете. Едет, наверное, в гости. Вот хорошо! Полковник, значит, вышлет на станцию «Победу», и мы доберемся в полк с комфортом.
В соломенных шляпках ехало много девушек. Поддубный так и не разобрался, которая из них дочь командира полка.
Телюков, ловко лавируя между пассажирами, которые устремились на берег с чемоданами, корзинами, свертками, с детьми на руках и за спиной, пробился вперед и сразу затерялся в людском потоке. Поддубный увидел его уже на берегу, в обществе обладательницы соломенной шляпки. Обрадованный встречей, он увивался возле студентки, очевидно предлагая ей свои услуги. А она, стройная, с горделивой осанкой, стояла несколько смущенная, держа в руках небольшой чемодан и, как видно, не собиралась передавать свою легкую ношу офицеру.
— Сюда, товарищ майор! — окликнул Телюков.
Поддубный приблизился к ним.
— Познакомьтесь, товарищ майор. Дочь нашего командира полка.
— Очень приятно, — поздоровался Поддубный, назвав себя.
— Лиля, — сказала девушка и, вскинув ресницы, поглядела на офицера веселым взглядом.
«Ишь какую дочь вырастил полковник», — подумал Поддубный.
— Вот так бывает, — с досадой сказал Телюков. — Плыли на одном теплоходе и не видели друг друга… Правда, я почти все время спал. Набегался по городу, устал…
«Да и водка затуманила глаза», — внутренне усмехнулся майор.
Втроем они направились к железнодорожной станции, находившейся у подножия обрывистой высокой скалистой горы.
Оказалось, что поезд в Кизыл-Калу будет нескоро. Чтобы сократить время, вещи пришлось сдать в камеру хранения и пойти осматривать город.
А он оказался вовсе не таким уж маленьким, как выглядел издалека. Между горами лежало широкое ущелье, и по нему тянулась асфальтовая улица с домами европейского типа. Попадались дома трех- и четырехэтажные. Магазины с красивыми вывесками, фонари с электрическими плафонами, чугунные ограды, легковые автомобили — все подчеркивало, что это город, а не только порт и железнодорожная станция. У подножия горы стоял довольно большой дом с вывеской «Гостиница».
Они вышли на базарную площадь. Торговля шла преимущественно морской продукцией. На столах грудами лежали раки, шевеля клешнями. Поражала дешевизна: ведро раков — один рубль. По вашему желанию их здесь же на базаре сварят, бросив в кипящий котел, под которым все время поддерживается огонь. Сизый дым вился над чайной. В ней русские, казахи, туркмены пили чай. Одни сидели за столами, а другие — на коврах, скрестив ноги.
Телюкову отлично был знаком этот приморский городок, и он взял на себя роль экскурсовода. Водил своих спутников по улицам и переулкам, пока они не очутились перед рестораном.
— Зайдемте, ведь вы, Лиля, не завтракали?
— Да нет, что вы! — смутилась студентка.
— Идемте, Лиля! — настаивал Телюков.
Лиля нерешительно взглянула на майора, как будто спрашивала его согласия.
— Зайдемте, Лиля, если уж нас так настойчиво приглашают.
За стойкой, заставленной батареями бутылок, стоял молодой армянин-буфетчик. Увидев офицеров с девушкой, он поспешил к ним, подвел к столу и взялся сам обслуживать клиентов.
— У нас есть все, што душа угодно, товарищи офицеры, — с апломбом заявил буфетчик. — Кавказ был? Шашлык ел? Ест шашлык. Люля-кераб ел? Ест люля-кераб. Коньяк — да? Вотка — да? Сухое вино — да?
— А чай или кофе есть? — спросил Поддубный.
Буфетчик разочарованно развел руками.
Телюков, слушая названия блюд и напитков, чувствовал себя, как на именинах. К сожалению, за столом сидел старший, поэтому приходилось сдерживаться.
— Три порции люля-кебаб, бутылку портвейна, пирожные, — заказал Поддубный.
— Зелень — да? — холодно спросил буфетчик.
— И зелень, — уныло подтвердил Телюков, видя, что с майором не очень-то разгуляешься.
Заказанного ожидали недолго. Люля-кебаб оказался вкусно приготовленным, его ели с аппетитом. От выпитого вина у Лили раскраснелись щеки, глаза заблестели — голубые, чистые, как летнее небо после дождя. Постепенно исчезло напряжение, которое ощущала девушка в обществе молодых людей. Она обратилась к майору по-английски, зная, что теперь все офицеры, прибывающие из академии, владеют иностранными языками.
— О, да у вас акцент истого англичанина! — заметила Лиля.
— Пять лет изучал, ничего нет удивительного. Кроме того, квартировал у преподавателя английского языка.
— Вы в Москве учились?
— В Москве.
— А я никогда не была в столице. Так хочется побывать!
— Еще успеете.
— Вы, значит, к нам прямо из академии?
— Нет, год служил на севере.
— Ого! Прямо из льдов — в горячие пески! — Лиля поглядела на него с сожалением, а может быть, ему это просто показалось.
— Да неужели здесь так плохо?
— Где?
— Ну у вас, в Кизыл-Кале?
— К сожалению, ничего привлекательного. Пустыня. Куда ни глянь — пески да пески. Лежат барханы, как застывшее, мертвое море. А жара! Порой дышать нечем.
То, о чем рассказывала девушка, подтверждала ее внешность. Миловидное лицо и красивые, словно точеные, руки покрывал ровный темно-бронзовый загар, который, быть может, лег еще с детства. Ее можно было принять за цыганку, если б не светлые, прямо льняные волосы да слегка подведенные черные брови. Одним словом, сразу было видно, что она южанка, на внешности которой, пожалуй на всю жизнь оставила свои следы знойная пустыня.
— Тяжелый климат, — продолжала рассказывать студентка. — Моя мама все время болеет. Вот и сейчас еду, чтобы навестить ее. Сердце у нее слабое. А на днях получила письмо — с температурой лежит.
Телюков тем временем снова наполнил бокалы:
— Пожалуйста, Лиля! Прошу вас, товарищ майор!
Лиля лишь пригубила вино.
— Боюсь, голова закружится, а ехать ведь еще порядочно.
— Не волнуйтесь, Лиля, довезем! — сказал Телюков, осушив свой бокал.
В девять вечера сели в поезд. Ехали в мягком вагоне. Телюков усердно ухаживал за дочерью полковника. Перед посадкой он раздобыл в киоске целый ящик минеральной воды с куском льда поверх бутылок. Вряд ли он стал бы это делать, не будь с ними Лили. Встреча эта была для него более чем приятной.