На дальних берегах. Первая книга. Тринадцатый год. Часть вторая
Шрифт:
Молодости всегда присущи романтические порывы.
И вот сейчас Марк готов был завыть от тоски. Он так соскучился по Катеньке, но Никичу же об этом не расскажешь.
И Марк неожиданно даже для себя расплакался.
– Ты чё, ты чё энто, паря? Случилось чё у тебя?! – всполошился Никич.
– Да нет, ничего такого, Никита Ермолаевич! Домой просто что-то захотелось.
– Ну, ты энто, – Никич почесал свою плешь, – ты не убивайся уж очень. Мы ещё даже до Нижнего не доехали! А в скорости по Волге поплывём! И знаешь, как будет красиво?! О-о! – Никич закачал головой и восторженно зацокал
– Ну, да, Волга – это сердце России, – согласился Марк и, повернувшись лицом к стене, немного успокоился и задремал.
Никич опять почесал свою плешь и развёл руками:
– Ну, не поймёшь энту нынешнюю молодёжь! Вроде впервые путешествует, столько уже повидал, а ему, видите ли, всё энто и не любо, и домой вдруг заохотилось. Чудной! Никак не разберусь я в нём…
Глава вторая
Георгий Иннокентьевич вызвал Степана. Это был его бывший денщик. Ему было под шестьдесят лет, и свыше сорока из них он служил верой и правдой. Как и хозяин, он тоже вышел в отставку, но был ещё крепким стариканом. В доме полковника он теперь выполнял роль дворецкого и заодно следил за порядком. Ну а порядок у Соколовского-старшего по раз и навсегда заведённому правилу поддерживался идеальный. Как в доме, так и в саду.
Георгий Иннокентьевич велел Степану, чтобы тот показал гостям, где им размещаться. Николай им тоже помог с обустройством во флигеле и, когда вернулся в дом, натолкнулся на спускавшуюся со второго этажа невестку.
Анну, супругу брата, он не видел несколько лет. Она обрадовалась их встрече. Они обнялись и троекратно расцеловались.
– А ты нисколечко не изменилась! – сказал ей Николай.
– Ой-ля-ля, уж спасибо, родственничек!
– Ну, это не комплимент! Вот только причёска, по-моему, у тебя другая. Ты волосы отпустила…
Невестка была в красном платье, потому что предпочитала этот цвет. Она покрутилась перед деверем, разгладив складки на платье:
– Ты рассмотрел меня со всех сторон?
– О, да!
– И не пополнела?
– Ни на грамм!
Она окинула себя взглядом в напротив установленном зеркале:
– Да, согласна, я мало изменилась! – и Анна, кокетничая с деверем, заливисто рассмеялась.
– Как Варшава? – спросил её Николай.
– Как всегда Варшава прекрасна! Та-а-ак не хотелось оттуда уезжать, ты не представляешь, – Анна тут же переменилась в лице и вздохнула. – Ведь Варшава мне даже больше нравится, чем Санкт-Петербург! Это- мой город. Она мне близка по духу! Но твой брат- упрямец, и нас заставил. Вот и перебрались сюда. Всю мебель пришлось распродать. Отдала и мой любимый секретер. Ну ты, наверное, его помнишь. И всё из-за Соколовского! Только вещи девочек привезли и кое-какие мои. Продавали всё за сущие копейки…Так торопил он нас.
Ещё больше обрадовались Николаю дочки сводного брата: Полина, Стефания и Ева. Младшие дочки у Андрея родились уже в Привисленском крае, поэтому их назвали на польский манер. Самой старшей, Полине, исполнилось четырнадцать лет, Стефании – двенадцать, а Еве – одиннадцать.
– Ур-р-ра! Наш Коля приехал! – закричала самая бойкая Стефания.
– Коля, Коля! – подхватила Ева.
Старшая Полина сделала книксен, как учила её мама, и подала Николаю руку, которую он пожал. Младшие же девчушки облепили дядю. Они его обожали. Когда-то он был для них, как нянька.
У Анны были тонкие черты и вьющиеся волосы, и она отличалась очень нежной кожей, а ещё у неё были светло голубые глаза, и из-за этого она походила на полячку. А вот все её дочки пошли в папу: у них волосы тоже курчавились, но брови были выразительные, чётко очерченные, и в карих глазах, как у всех Соколовских, просматривался, скорее, кавказский генотип. Во всяком случае, в процентном отношении он был явно преобладающим.
– Коля, а ты покатаешь нас на лошадке, как это делал в Варшаве? – переспросила младшая племяшка.
– Ева, – оборвала её Анна, – не приставай к дяде! И здесь, в Самаре, нет таких маленьких лошадок.
– Ну почему, почему?! – захныкала Ева и сердито топнула ножкой. – А я очень хочу! Найдите!
– Потому что в Самаре нет зоопарка! И ты у меня пойдёшь в угол, если будешь себя и дальше так отвратительно вести!
Николай прижал к себе Еву и прошептал ей:
– Успокойся. Я что-нибудь придумаю. Мама права, здесь нет маленьких лошадок, потому что в Самаре нет зоопарка. Но сюда периодически приезжает цирк-шапито, и у них обязательно найдутся пони. Так что покатаешься, я обещаю!
К Николаю подошла мама. Мария Фёдоровна всё не могла наглядеться на сына. Была бы её воля, она ни на секунду бы не отходила от него! Уж так она соскучилась по нему!
Мария Фёдоровна вновь прильнула к Николаю, погладила его, а он склонился над ней.
– Николушка, как же ты у меня исхудал! Что, вас там плохо кормят? – и Мария Фёдоровна провела ладонью по щеке сына.
– Совсем нет!
– А почему так скулы проступили… О-о-ох, а круги-то какие под глазами, Николушка! Страх божий! Отродясь у тебя их не было!
– Это из-за дороги.
– Притомился?
– А ещё недосыпал!
Появился Соколовский-старший.
Анна увела девочек в детскую, за ней вышла и Мария Фёдоровна, а Георгий Иннокентьевич, проводив их взглядом, произнёс:
– В столовой уже накрыли. Я думаю, ты голодный? Иди, поешь! И пусть гости подходят.
Степан пошёл их звать.
***
В столовой суетилась Фрося, супруга Степана и по совместительству кухарка. Для младшего сына хозяина и его друзей она приготовила грибной суп и картофельные драники. Георгий Иннокентьевич разрешил поставить графин со смородиновкой.
– Ну, как у тебя служба идёт? – спросил у сына полковник в отставке.
– Всё хорошо, отец! На днях вот получаю награду, и вроде бы пришёл уже приказ ещё на кое-что…
– Не темни, что ещё ожидаешь?
– Буду повышен в звании!
– Ну, это замечательно!
Георгий Иннокентьевич обрадованно крякнул и захотел задать уточняющие вопросы, но тут появились попутчики Николая.
Соколовский-старший пригласил их за стол.
Было видно, что Суриков и даже Чудинов немного волновались, и чтобы разрядить обстановку Георгий Иннокентьевич предложил им выпить. Как-то следовало начать разговор, и хозяин дома после первого тоста спросил: