На дальних берегах
Шрифт:
Но работа Мехти близилась к концу. Когда он показал Анжелике ее портрет, она поразилась: ну, словно живая!.. И больше всего поразило ее то, что с бумаги смотрела на нее не растерянная и робкая Анжелика, какой была она недавно перед Мехти, а задорная, сильная, отважная!
Мехти нарисовал Анжелику, ходившую вместе с ним на разведку, на опасные операции… Другой Анжелики он в ней, кажется, и не видел! Он выразил в рисунке чувства, которые питали по отношению к ней все партизаны бригады Ферреро. И Анжелике стыдно стало за свой недавний смех, за ту растерянность, которая овладела ею, когда она оказалась лицом к лицу с Мехти. Нужно быть только такой, какой он нарисовал ее…
С Васей Анжелика держалась проще, чем с Мехти. Они дружили, как школьники, у них было много общего… С Васей она чувствовала себя совсем юной, а с Мехти — взрослой. И никак не могла понять: что же лучше?
Да, Мехти и Вася казались ей не похожими друг на друга. Но не потому ли, что она относилась к ним неодинаково?.. Как объяснить все это Васе? И Анжелика не ответила на его вопрос, а только задумчиво покачала головой.
— Не знаю, Вася, не знаю…
Послышались чьи-то шаги, и между соснами показался худенький мальчик. Он еще издали заметил Васю и Анжелику и подбежал к ним.
— Слышали? — восторженно крикнул он, показывая куда-то рукой.
— Янко! — радостно воскликнула Анжелика. — Ты был с ними?
— Нет, я был неподалеку и все видел. Ох, сколько немцев полегло у дороги! А потом я убежал.
— Почему же ты убежал? — спросил Вася.
Янко виновато заморгал и насупился.
— Полковник Сергей не велел мне ходить за ними, — пробормотал он.
— А ты все-таки пошел? — укоризненно сказал Вася. — Малыш, а путаешься в ногах у взрослых…
Янко смерил Васю с ног до головы довольно-таки пренебрежительным взглядом. Он, видимо, не ощущал особенной разницы между собой и Васей.
— Но ведь и тебя они с собой не взяли! — лукаво сказал он.
Вася и Анжелика переглянулись. Анжелика взяла руки Янко в свои и почувствовала, что они холодны, как лед.
— Ну, вот что, — сказала она, — сейчас же беги домой и согрейся,
— Бегу! — отозвался Янко и, задержавшись на секунду, тихо попросил: — Вы только не говорите полковнику, что я ходил за ними.
— А разве они пройдут здесь? — спросила Анжелика.
— Да. Так не говорите ему, ладно? Они будут здесь только через час. Надо ж покружить в лесу, чтобы замести следы.
Когда Янко убежал, Вася сказал Анжелике:
— Этот мальчик знает слишком много для своего возраста!
— Тут у нас теперь все — взрослые…
— Пойдем навстречу отряду, — предложил Вася.
Анжелика согласилась, и они направились в сторону, откуда прибежал Янко.
На самой вершине горы высилась небольшая церквушка. Давно уж, видно, никто не посещал ее. Колокола были сняты.
Чтобы еще издали заметить приближение отряда, Вася и Анжелика поднялись по узким лестницам на колокольню.
Отсюда открывался вид на долину. Множество тропинок перекрещивалось, убегало в горные леса. Трудно было разобраться, куда они ведут! Отряда еще не было видно.
В ожидании его Вася и Анжелика присели, свесив ноги с холодного каменного барьера. Щеки у Анжелики порозовели от мороза; она была сейчас так красива, что Вася не удержался и обнял ее. Анжелика не оттолкнула его, но и не сделала движения навстречу.
— Вася, — сказала она, — расскажи мне, как вы познакомились с Мехти.
Может быть, кто-нибудь на месте Васи и убрал бы свою руку с плеч девушки, сидящей рядом с ним и думающей о другом. Но Вася не видел ничего дурного в том, что она спросила его о Мехти: разве он сам не думал о своем друге?
Васе не раз приходилось рассказывать историю знакомства с Мехти своим сверстникам-партизанам. Он поправил съехавшую набок ушанку и приступил к рассказу.
— Вот как это случилось, Анжелика. Мне было шестнадцать лет, когда немцы угнали меня в Германию.
— Это я знаю, ты мне говорил. Потом ты убежал, тебя снова поймали…
— Да… Пригнали, значит, нас сюда, в Триест…
В Триесте Вася и его товарищи чинили железнодорожное полотно, мосты. Это была единственная работа, которая нравилась Васе: не успевали они починить мост — как он опять взлетал на воздух! Работалось в общем весело… А есть им было нечего. Разве только сердобольные словенки подсунут тайком молоко или лепешку…
Как-то мимо Васи прошла женщина и уронила на землю завернутый в бумагу кусок пирога. Вася позвал ее, но она не оглянулась. Тогда он понял, что она нарочно уронила сверток. Он поднял, развернул его и хотел было поделиться пирогом с соседом, но к нему протянулась чья-то рука и вырвала пирог. Это был немец, надзиратель. А Васе так хотелось есть!.. Вася заметил, что надзиратель спрятал отобранный сверток в свою вещевую сумку, и стал следить за немцем. Тот положил сумку у подножки вагона, а сам вошел внутрь.
Вася неслышно подкрался к вагону, расстегнул сумку и вытащил свой пирог. Но не успел он отойти от вагона, как увидел перед собой другого немца — плечистого, смуглого унтер-офицера. Немец пристально смотрел на юношу. И Вася понял, что он пропал… Теперь его убьют, замучают… Унтер подошел к пареньку и хмуро предложил Васе следовать за ним. Они отошли шагов на пятнадцать от железнодорожного полотна, и унтер обратился к Васе на чистейшем русском языке:
— Как тебя зовут, малыш?
— Вася, — удивленно ответил мальчик.
— У тебя ведь родителей убили немцы? — спросил унтер.
Да, это было так. Но почему унтер напомнил ему об этом? Юноша был сбит с толку. Унтера он видел впервые, а тот говорил с ним так, словно вырос на Смоленщине, по соседству с Васей. Он знал многие подробности о Васе. Вдруг унтер сказал тихо, проникновенно:
— Так как же ты можешь работать на немцев?!
Ох, на это Вася мог бы ему ответить! Он сказал бы, что работает с удовольствием, потому что партизаны тут же взрывают все, построенное Васей и его товарищами, а заодно отправляют на тот свет и немцев. Но Вася молчал и настороженно смотрел на унтера. Странный это был немец. «А может, он все это нарочно? Чтоб я выдал себя?» — подумал Вася и решил ограничиться вопросом: