На дело со своим ментом
Шрифт:
— Ты имеешь в виду Игоря? — В отличие от меня Женька пребывала в нормальном расположении духа, по крайней мере, ответила мне вполне миролюбиво.
— Конечно.
— Я рассчитываю, что он как-то себя проявит, приедет или позвонит. А мы втолкуем ему, что всякая суета бессмысленна, что ребенка следует побыстрее вернуть, да и самому сдаться властям. Он не уголовник какой-нибудь, чтобы прятаться по друзьям, чужим дачам и малинам. Такая жизнь не для него. Опять же, дядя — прокурор. Есть шанс получить по минимуму. Хороший адвокат наплетет про роковые страсти, безумную ревность и убийство в состоянии аффекта.
— Людмилу он тоже убил в состоянии аффекта? — разозлилась я, неожиданно осознав, что в словах Женьки есть большая доля истины: пожалуй, все так и будет. А по моим представлениям, человек, способный утопить одну женщину, удавить телевизионным кабелем другую и хладнокровно застрелить мужчину, который догадывался о его преступлениях, — такой человек должен находиться либо в психушке, либо в тюрьме, несмотря на то что Вера моя подруга.
В дверь позвонили. Мы с Женькой испуганно переглянулись, и она сказала, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:
— Но мы ведь его ждем. — И пошла открывать.
Однако вошел в квартиру вовсе не Игорь. Женька распахнула дверь, после чего отлетела шагов на десять в глубь коридора. Так как ее полет я могла наблюдать из кухни и заподозрила неладное, то мгновенно вооружилась: схватила разделочную доску, довольно тяжелую, с удобной ручкой, и выглянула в прихожую. Дверь в этот момент захлопнулась, а я смогла лицезреть двух крупных молодых людей с суровыми и волевыми лицами, причем одно лицо мне было смутно знакомо, но в тот момент я здорово испугалась и не имела возможности предаться воспоминаниям. Женька между тем прекратила полет возле стены напротив и, глядя на парней, спросила:
— Никак вы квартиры перепутали? В этой самая ценная вещь я сама да вон еще Анфиса…
Они и без Женьки обратили на меня внимание, один из парней подошел ко мне и ласково произнес:
— Привет.
— Привет, — пискнула я и попробовала его узнать. Не тут-то было. Его приятель, не обращая внимания ни на меня, ни на Женьку, прошелся по квартире, заглядывая во все двери, а затем устроился на диване в единственной Женькиной комнате, извлек из кармана легкой куртки пистолет, положил его на журнальный стол рядом с собой, а потом махнул рукой, лениво так и уж очень по-барски. Второй тип направился к нему, причем левой рукой подталкивал Женьку, которая особо не сопротивлялась, но шла как-то вяло, а правой тащил меня, больно дергая за локоть.
— Ну что? — спросил тип, сидящий в кресле. — Говорить будем или надо на пальцах объяснить, что дяденек злить нельзя?
— Будем, — торопливо заверила я, хоть и не знала, что он имеет в виду. Кашлянула и осведомилась: — Извините, а вы кто?
— Конь в пальто, — хмыкнул он в ответ. Тот, что стоял рядом со мной, все еще держал меня за локоть, хотя никакой нужды в этом я не видела.
— Вы не могли бы меня отпустить? — вежливо попросила я.
Он легонько встряхнул меня, а потом швырнул в кресло. Женька устроилась на диване чуть раньше и разглядывала парней как нечто в высшей степени занимательное.
— Ребята, — подала она голос, — что вам нужно? Если вы грабители, то мне здесь ничего не жалко, берите и двигайте. А если у вас иные намерения, так, может, вы объясните, что к чему?
— Где Инга? — не обращая внимания на Женькин лепет, спросил тип в кресле, а я, покосившись на парня, стоявшего рядом, сразу вспомнила, где мы встречались: именно он менял нам колеса в Нижнем Новгороде. Правда, тогда он не выглядел таким волевым и героическим, даже наоборот. Я улыбнулась, надо полагать, довольно глупо, и сказала:
— Здравствуйте!
— Привет, — вновь издевательски ответил он, сжал ладонь в кулак и с любопытством на него уставился, а я затосковала. Женька, видя мою занятость, решила отдуваться за двоих и ответила:
— Инга утонула, месяц назад. Ее еще не похоронили, потому что она лежала в морге неопознанной, и только сегодня… В общем, вы можете взглянуть на нее, если прямо сейчас туда и отправитесь. Где морг, я вам объясню.
Парни посмотрели друг на друга и уставились на Женьку.
— А где деньги? — спросил тот, что стоял рядом.
— Какие? — испугалась Женька. — Те, что она якобы у кого-то украла?
Сидящий в кресле парень хищно усмехнулся и кивнул:
— Те, деточка, те.
— Не знаю, — приуныла Женька, а я зажмурилась: а ну как они от такой-то вести начнут махать кулаками?
Но ребята не торопились.
— Жаль, — вздохнул тип в кресле, он, как видно, был за главного. — Такие красивые девчонки… красоту-то за деньги не купишь, а без ушей и без носа тебя никто красивой не назовет.
— Почему это меня? — возмутилась Женька. — А ее? Вот ведь свинство…
— Хорошо, начнем с нее, — не стал спорить парень, а я выставила вперед руку и затараторила:
— Что вы, что вы, я не в претензии…
Парень схватил меня за волосы и больно дернул назад, не знаю, как только у меня голова не оторвалась.
— Пусти ее, гад! — рявкнула Женька. — У нее муж подполковник спецназа, он тебя из-под земли достанет.
— Спецназ, говоришь? — разозлился парень, приподнял меня за волосья с кресла и дернул блузку на груди. Пуговицы посыпались горохом, а я завизжала, правда, длилось это недолго, парень зажал мне рот рукой, я укусила его за палец, он чертыхнулся и влепил мне затрещину. — В гробу я видел твоего подполковника, — сообщил он с чувством, а я, повернувшись к Женьке, прошептала:
— Ну, подруга, услужила…
— Мы-то чем виноваты? — принялась канючить Женька. — За что нам страдать? Денег мы у вас не брали… И вообще, давайте выпьем, поговорим и во всем разберемся. И уши отрезать без надобности, мы со всем уважением и даже с охотой все расскажем…
— У тебя пять минут, — заявил главный.
Женька взглянула на часы, висевшие на стене напротив, и заговорила. Ушло у нее на рассказ четыре минуты пятьдесят две секунды. Я думаю, это можно считать ее личным рекордом, подружка обычно любит уделять много времени деталям, грешит отступлениями… Но в этот раз Женька была не Женькой, а Пушкиным в прозе: ничего лишнего, а талант так и прет. Я с восхищением смотрела на подругу и время от времени согласно кивала, таким образом внося свою лепту в повествование.