На дело со своим ментом
Шрифт:
— Это точно. Он ее любит, по-настоящему, что бы там ни говорил, он ее любит.
— Она умерла.
— Конечно, но мне от этого не легче… — Женька не успела закончить, в дверь позвонили. Вадим вошел, настороженно глядя на нас, кивнул и попросил:
— Можно закурить?
— Пожалуйста, — торопливо предложила я.
Он закурил, а я обратила внимание на то, как дрожат его руки. Женька права: Вадим догадывался, зачем его позвали. Второй раз в этот день мы стали вестниками несчастья.
— Звонил Ромка, — начала Женька неуверенно, — мы его кое-что просили узнать… и… такое
— Ее нашли? — перебил Вадим.
— Нашли, — с заминкой ответила Женька.
— Мертвой?
— Да. — Она торопливо отвела взгляд и начала рассказывать: — Ее нашли именно мы, несколько дней назад. Думали, утопленница. Странно, что мы не узнали ее на фотографии… Впрочем, в воде она находилась довольно долго. Тело до сих пор в морге. И только сегодня, когда Роман Андреевич… словом, удалось установить личность.
— Он убил ее?
— Скорее всего, да. Привез на дачу, оглушил… До Большого омута от его дома несколько шагов. Всю одежду уничтожил, чтобы Ингу труднее было опознать. Впрочем, он вряд ли думал, что ее найдут. Там глубина семь метров, детишки купаются в другом месте, да и… Игорь здорово нервничал и не довел дело до конца, труп прибило к берегу, волосы запутались в коряге… Но и там ее могли не найти очень долго…
— Зачем он это сделал? — стоя возле окна, спросил Вадим.
— Акт отчаяния. Он украл деньги, а она требовала их вернуть. Думаю, он уговорил ее вместе уехать, куда-нибудь на другой конец света. Ты, я и наш ребенок… Наверное, она все-таки любила его… Приехала на дачу, он привез Лельку с тем, чтобы усыпить бдительность Инги. А может, действительно хотел уехать, только никаких денег у него не было, он вернул долг, расплатившись за счет Инги. Должно быть, он решил, что у него нет выхода. Серебристый «Део» видела Лелька и сказала об этом отцу, а он убедил ее, что это было во сне…
— Очень похоже на правду, — отойдя от окна, произнес Вадим. — Она собиралась уехать с ним, поэтому сбежала от меня, не попрощавшись и прихватив кое-что на память. Я надеялся, что она счастлива… Красивая, беспечная, любящая только саму себя, а она…
— Ты поедешь в морг? — видя, что он направляется к выходу, спросила Женька.
— Нет, — покачал головой Вадим, держась за ручку двери. — Не вижу в этом смысла… — И ушел.
Мы с Женькой сели на диван и заревели, обнявшись: мне было мучительно жаль Веру, Лельку, неведомую Ингу, Вадима и даже Женьку, а так как Женька была под боком, а остальные довольно далеко, я излила на нее всю свою нежность, запричитав сквозь слезы:
— Бедная ты моя…
— Бедная, — кивнула Женька, всхлипывая. — Не видать мне «БМВ», как своих ушей без зеркала.
Наревевшись вдоволь, мы выпили чаю, и Женька заявила:
— Бери свою тачку, и поедем ко мне.
— Почему к тебе? — не поняла я.
— Соображай: ко мне Игорю прийти легче, у тебя же Роман Андреевич. Появится, а того как раз нелегкая домой завернет.
— Ты считаешь? — нахмурилась я.
— Главное, что он так считает.
— Ладно, поехали, — не стала я спорить. «Фольксваген» был в гараже, и всю дорогу до него я ворчала на Женьку, с какой стати тратить время и тащиться за машиной, когда можно вызвать такси?
— А вдруг понадобится тачка? Срочно? А ты будешь ловить такси? — Выходило, Женька опять права, а это всегда раздражает.
Машину мы взяли, но сразу к подружке не поехали. Она вдруг вспомнила, что дома у нее нет ни крошки хлеба, и ничего съестного тоже нет, выпросила взаймы денег и велела отвезти ее в торговый центр «Первомайский». Я не возражала, настроение было на редкость паршивое, так что все равно, куда ехать и за чем идти. После посещения магазина деньги у нее, как ни странно, еще остались, и мы заскочили в «Школьник» за бумагой для принтера. Женька намеревалась в ближайшее время засесть за работу и осчастливить мир сборником рассказов. «Хорошо Женьке, — с завистью к чужому трудолюбию думала я. — А у меня в голове только ветер свищет…» В общем, часа два мы с ней катались по городу, прежде чем свернули на проспект Мира, который вел к Женькиному дому, и тут она заявила:
— Слушай, за нами увязалась тачка.
— Какая тачка? — не поняла я.
— «Девятка», «мокрый асфальт», видишь?
Я исправно пялилась в зеркало и по этой причине едва не тюкнулась в бампер впереди стоящего «БМВ». Водитель хотел что-то сказать в открытое окно, но, увидев меня, только махнул рукой, а я сообразила, что стоим мы перед светофором и мне следует быть внимательней. Загорелся зеленый, я осторожно тронулась с места, но тут же вновь подняла взгляд к зеркалу.
— Где?
Женька встала на своем сиденье на колени и наблюдала за потоком машин у меня за спиной.
— Потерялся, — сообщила она с сожалением. — А может, это белая горячка, что неудивительно после всех переживаний. Я на эту тачку возле «Первомайского» обратила внимание. Паренек в ней сидел, харюшка такая, что в лобовое стекло целиком не помещается. Выдающихся размеров физиономия, одним словом. А когда с бумагой выходила, глядь, а тачка в подворотне. То есть я хотела сказать, в арке, как к пивбару идти. И сейчас мелькнула. Слышь, Анфиса, может, кто за нами следит? Сюда бы Романа Андреевича, он бы махом разобрался.
— Может, и вправду следят, — подумав, согласилась я. — Ромочка какому-то парню звонил и велел за мной приглядывать, я случайно слышала.
— Спятил от ревности, — покачала головой подружка.
— И вовсе не от ревности, — обиделась я. — Чего это ему меня ревновать? Он беспокоится о нашей безопасности.
— Тады ладно, — согласилась Женька и устроилась на сиденье по-человечески.
Мы как раз свернули в ее двор, машину оставили под окнами, и Женька, подозвав мальчишку лет шести, который жил в соседней квартире, сказала шутливо:
— Серега, следи за Анфисиной тачкой, получишь шоколадку.
— Ладно, — важно кивнул он и присел на скамеечке. Правда, надолго его не хватило, стоило нам скрыться в подъезде, как сторож припустился к приятелям, игравшим в глубине двора в футбол.
Женька стала разбирать покупки, а я плюхнулась в кресло и начала к ней приставать, настроение неважное, следовало выместить на ком-то дурные чувства. Женька для этого самая подходящая кандидатура.
— Не понимаю, на что ты рассчитываешь? — хмурясь, сказала я.