На дне глубочайшей из впадин
Шрифт:
Астаэль задержала на нём свой пристальный, холодный и расчётливый взгляд, а затем медленно кивнула.
— Я понимаю, — степенно сказала она, и ее лицо приняло важный вид, — что, вероятно, сам факт нашего прибытия послужил сигналом к убийству моего спутника. Твой товарищ говорил мне о том, что сталось с Миморо. Он говорил, — девушка коротко вдохнула и, облизнув губы, промолвила: — Он сказал, что ты был свидетелем.
— Да, — подтвердил Дэраэль, — и именно поэтому меня теперь так стремятся прикончить, что мне совсем не по нраву.
— Мне тоже не по нраву, что я не могу исполнить приказание правительницы, — живо сказала Астаэль. — Если я покажусь ей на глаза без Миморо и скажу, что провалила миссию, она покарает меня… жестоко, — в спокойном лице девушки впервые что-то дрогнуло, точно ее объял настоящий ужас. — Хотя Миморо и был мужчиной, в глазах нашей Матери любой человек ценен, особенно такой же талантливый.
— Ты считаешь, что женщины ценнее мужчин? — резко спросил Дэраэль и подался ближе.
Она пожала плечами.
— Разве это не очевидно? Женщине известна самая главная тайна: тайна зарождения новой жизни. Женщина куда проницательнее мужчины, она умеет не только разрушать, но и созидать, сохранять устоявшийся порядок даже сейчас, в своей новой роли, когда на её плечах лежит такая большая ответственность. Женщина более мягка и безрассудна, конечно, но эти минусы лишь оживляют её портрет. В конце концов, наша Мать — женщина! И перед таким человеком, как она, я могу лишь преклоняться.
Дэраэль одарил её колючим ледяным взглядом, ему показалось, что в глубине его существа отчётливо зашевелилось искреннее презрение.
— Лучше думай о том, как выпутаться из этой ситуации невредимой, — сухо напутствовал он девушку и поднялся.
Её лицо утеряло свое безумно-вдохновённое выражение, и глаза потускнели, опять наполняясь непроницаемым туманом.
— Это было бы и тебе полезно, — отстранённо сказала она и опять опустила взгляд на свой свиток.
Дэраэль резко поднялся. У него ещё оставались кое-какие неулаженные дела на старой квартире, и он счёл вполне возможным оставить Астаэль одну, благо, что об этом убежище явно никто ещё не проведал и наблюдения не установил. А ему стало резко неприятно находиться с Астаэлью в одной комнате: своими словами она противно напомнила ему шлюху-сестру Касиада, один образ которой вызывал в горле едкую тошноту почти одного свойства с ненавистью.
— Побудь пока сама себе хозяйкой, — затыкая кинжал за пояс, сказал он Астаэли, — я скоро вернусь. И не вздумай высовываться на улицу, ты слишком приметная…
— Зачем мне куда-то выходить? — холодно спросила Астаэль, увлечённо царапая что-то в своём личном свитке. — Я знаю, на улице опасно.
Дэраэль ответил ей на это только быстрым кивком, на который она не обратила уже совершенно никакого внимания, и поспешным шагом вышел из комнатушки. Сердце его отчего-то быстро и часто стучало в разгорячённой груди.
На улицах, как всегда, лежал плотным слоем густой серый туман. Сквозь его пелену отдельные фигуры прохожих были видны совсем плохо, они словно стирались посреди густого марева, едва появляясь и тут же проваливаясь в ничто снова. Дэраэль шёл не слишком быстро, но и не слишком медленно, наклонившись вперед и ссутулив плечи, словно самый обыкновенный секторианец, утомлённый долгим трудовым днём. На самом же деле он пристально наблюдал за обеими едва видными в тумане улочками. За ним следили.
Небольшая фигурка в потасканной рабочей форме присоединилась к нему на углу Главной улицы и аккуратно, с педантизмом едва сошедшего со скамьи студента соглядая, села ему на хвост. Дэраэль шёл, звонко стуча подошвами о плохие, древние камни мостовой и не показывая виду, будто он обратил на слежку внимание. На самом деле его терзали напряжённые размышления.
«Куда он тащится? Хочет довести меня до квартиры или рассчитывает, что я приведу его к Астаэли? — он краем глаза косился на шпиона: тот весьма убедительно валял дурака, притворяясь, будто газета с репортажем о последних достижениях правительства глубоко и искренне его волнует. — Надо как-то от него отделаться… к тому же, существует вероятность, что он скумекает, куда я переехал».
Он свернул на другую улицу, ведущую к Отделу: возле правительственных зданий всегда вертелись люди, и толпа смогла бы укрыть его в дневное время. Ночью, когда посторонних здесь почти не наблюдалось, попасться полиции было легче лёгкого. Сейчас он водил за нос и полицаев, и стражу, и кровь у него бурлила от волнения. Шпион всё не отставал.
Возле Отдела стояла, отвернувшись от окон примерно на сорок градусов, небольшая телега, гружённая яблоками. Дэраэль нашарил в кармане средних размеров камень и незаметно швырнул его в ветхую ткань, закрывавшую внутренность телеги. Второй камень, крупнее, перешиб деревяшку, удерживавшую заднюю часть яблочного ящика: и вот хилые зелёные фрукты со сморщенной кожурой запрыгали по истрескавшимся камням.
— Я-яблоки! — восторженно ахнул мужчина рядом с Дэраэлем.
— Где?..
— Какие яблоки?
— Хватайте быстрее!
Как легко было раствориться в этом гомонящем столпотворении!..
Несколько десятков метров Дэраэль прошел, не оборачиваясь. Ощущение слежки, неприятно сдавливавшее голову, медленно его отпустило. Остановившись, он оглянулся себе за плечо: шедшая позади девушка хихикнула, прикрываясь серым платком, и быстро прошмыгнула мимо.
Нет, и впрямь никого. Однако в сердце у него по-прежнему ныло щемящее беспокойство.
Быстрым шагом он вошёл в тихий, унылый серый домишко. Под лестницей целовались оборванные парень и девушка, ступени устилали осколки битых бутылок, раздавленные сигареты и нестерпимый, густой табачный дым. Отмеряя шаги, Дэраэль чувствовал, как всё быстрее и нетерпеливее становится стук его сердца.
Дверь с лёгким скрипом открылась перед ним. Молчание.
Кинжал сверкнул в его руке. Запоздалое понимание проступило сквозь сонную вуаль, окутавшую разум.
Шпионы на входе куда-то исчезли…