На дне могилы (Обреченная на раннюю могилу)
Шрифт:
— Ближе, Кэтрин.
Я повернула на голос и увидела его впереди. Грегор улыбался холодной предвкушающей улыбкой. Увидев ее, я замедлила шаги.
— Помни наш уговор, — предупредила я, чувствуя, как тянутся ко мне невидимые щупальца его силы.
Глаза Грегора блеснули.
— Иди ко мне.
Секунду я колебалась. Оглянулась через плечо в надежде на появление Кости. Конечно, его не было. Он сражался за свою жизнь и за жизнь своих людей. Ну что ж, теперь я хотя бы могу помочь.
Я сделала последние шаги и позволила Грегору обнять меня. Что-то, должно быть его губы, скользнули по шее, но больше…
— Ничего не изменилось.
Я проговорила это, уткнувшись ему в грудь: он оказался таким дьявольски высоким. То смутное ощущение сна не исчезало, хотя воздух между нами, казалось, искрился.
— Не понимаю, — пробормотал он.
— Ты ко всему прочему еще и играть задумал, — прошипела я, взбудораженная мыслями о том, что сейчас происходит с Кости. — Давай, Грегор, «включай» своего хвата.
Он прижал меня крепче и зашептал:
— Должно быть, это ты. Ты меня блокируешь.
Вот дерьмо! Труднее всего было снять мысленные щиты, тем более рядом с незнакомцем, которому я не доверяла.
— Я стараюсь перестать.
Глаза у него загорелись.
— Промедление может дорого обойтись.
Черт его побери, он прав. Надо справиться, и быстро.
Я обхватила его руками за шею и пригнула его голову. Дотянувшись до губ, поцеловала, смутно удивившись знакомому ощущению. Он отвлек меня, жадно отвечая на поцелуй, и щиты закачались, затрещали. Отпусти, Кэт. Просто успокойся и расслабься…
Меня захлестнула свирепая боль, я словно выворачивалась наизнанку. В белом шуме помех я заорала бы, но у меня не было глотки, голоса, тела. Неописуемый ужас — лишиться собственной кожи и оказаться заброшенной в ничто. Чувство падения на сверхзвуковой скорости.
Когда все закончилось, я не воссоединилась со своим телом — я в него плюхнулась. Ощутила кровь, плоть, кости, зачарованно вслушалась в стук своего сердца — самый сладостный звук, какой мне приходилось слышать.
— Кэтрин.
Только теперь включились остальные чувства. Как видно, молекулярный перенос вышибает дух из всякого бедолаги, которому довелось его пережить. Я поняла, что больше не стою, хотя руки Грегора все еще обнимают меня. Мозг в замедленном режиме производил инвентаризацию: «Две руки, две ноги. Проверь. Пошевели пальцами, проверь. Ребро все еще болит — порядок. Сердце колотится, как отбойный молоток, — правильно». Но чего-то недоставало.
Большие ладони скользнули по моей голой спине. Грегор, плотный, совсем не похожий на сновидение, с торжествующей улыбкой на лице. И на нем, как и на мне, ничего больше не было.
13
— Где моя одежда?
В ответ на мой требовательный вопрос он укоризненно нахмурился:
— Не рычи, Кэтрин. Я могу переносить только органику.
Может, и так, но это не объясняло, почему он тоже оказался au naturel [6] . Сомневаюсь, что случайно. И ласкал он меня явно обдуманно.
— Убери руки, Грегор, и отзывай своих, как обещал. Сейчас же.
Это было сказано уже без гнева, с холодной равнодушной настойчивостью.
6
В натуральном виде (фр.).
Он взглянул на меня так, что я уже решила — откажется. Потом, с обдуманной медлительностью, выпустил меня.
— Не пробуй пока встать, тебе нужно время, чтобы прийти в себя.
Я лежала в постели. О, понятно, просто так сложилось!
— Со мной все в порядке, пока ты держишь слово.
Он не ответил, прошел к двери и рывком открыл ее. Инстинктивная стыдливость заставила меня перевернуться на живот, но я еще не владела своим телом.
За дверью кто-то был, и Грегор, отступив, пропустил его в комнату.
— Люциус, взгляни.
Люциус, высокий блондин, вероятно скандинав, был весь внимание. Грегор заметил мой кинжальный взгляд, упертый в них обоих.
— Я получил свою жену. Она вернулась добровольно, так что можешь сообщить Саймону, чтобы отводил своих людей.
— Твоя ли я жена, еще предстоит выяснить, и вернуться ты меня вынудил шантажом, — вмешалась я, взглядом давая ему понять, что не одобряю игру словами.
— Позаботься, чтобы Саймону стало известно, в каком она состоянии, — продолжал как ни в чем не бывало Грегор. — И не забудь упомянуть обо мне.
Боже Всемогущий, какая пощечина для Кости! Я забеспокоилась. Пожалуй, мне следовало обдумать все получше.
— Oui, monsieur.
Люциус вышел, не оглянувшись, и Грегор закрыл за ним дверь. Меня это не успокоило, поскольку сам он остался в комнате.
— Он позвонит этому Саймону? Это далеко? — спросила я, дотянувшись до одеяла и заворачиваясь в него.
— Позвонит. — В его глазах блеснул свет. — Но мы очень далеко от Баварии, Кэтрин.
— От Баварии? — Иисусе, не удивительно, что все казалось незнакомым. — А где мы теперь? Или ты мне не скажешь?
Очень неловко было вести разговор с обнаженным незнакомцем. Грегор и не подумал прикрыться. Я не смотрела нарочно, но я же не слепая. Он был сложен как футболист, выпуклую мускулатуру пересекали шрамы.
— Скажу. Я не похож на стервятника, который таскал тебя туда-сюда слепую и без сознания.
Последняя фраза сказала мне все. Значит, это была я!
Я равнодушно глянула на него:
— Может, ты мне и не снился, но все равно рылся в моих мозгах. Тебе пришлось основательно постараться, чтобы откопать такие подробности.