На единорогах не пашут

Ледащёв Александр

— Еще я знаю, что нельзя нарушать Законы. Что нет героев и не героев. И также то, что надо чаще говорить: «Я не знаю. Я не понимаю».

— Уже лучше…

— Еще я знаю, что название не всегда отражает суть, хотя часто соседствует с нею.

— Хорошо. Все? — Великая Сова кивала головой каким-то то ли своим мыслям, то ли просто так, по привычке. Остальные Великие Совы молчали и лишь посверкивали глазами.

— А еще я знаю поговорку. «На единорогах не пашут».

— Знаешь? — недоверчиво спросила Сова.

— Да.

— Повтори ее,

если знаешь, — что-то совсем уже малопонятное творилось в этом зале.

— Я только что произнес ее, — что бы тут не происходило, я герцог Дорога, а не мальчик для забавы пусть даже самой Великой Совы на свете.

— Хех, дерзок. Хорошо… Скажи мне, откуда пошло слово «Вейа»?

— Я не знаю этого, — я вспомнил, что Шингхо уже задавал мне этот вопрос и при чем не так давно. — Но может, пришло время дать мне этот урок, Великая Сова?

— Может… Слово «Вейа», ставшее твоим именем здесь, происходит от слова «Хайя». Что оно говорит тебе, герцог Дорога, а?

— Это похоже на боевой клич.

— Да. Это он и есть. Точнее, был. Это был боевой клич одного чужака. Потом это слово долго странствовало, как и боевой клич, и как часто бывает со словами, стало меняться. Теперь это «Вейа» — твое имя — еще раз повторила Великая Сова.

— Спасибо, Великая Сова. Теперь я могу сказать, что я знаю это?

— Пока еще нет, хех. Так как никто этого у тебя еще не спрашивал. Смотри лучше, — не открывая глаз, Великая Сова махнула крылом и прямо передо мной возникла подставка. Мореного, благороднейшего дуба, тяжелая, прочная и сделанная без единого гвоздя. На ней возлежал двуручный меч. А еще я заметил, что пол зала выложен гранитным ромбиком. Да, важная деталь…

— Ну? — выжидательно спросила Великая Сова.

— Что я должен сказать?

— Лучше ничего, — тяжело вздохнула Великая Сова, но глаз не открыла, лишь чуть сместилась вправо, за подставку. — Пока помолчи. Посмотри на него. На меч. И еще раз вспомни, чему ты научился здесь, на Кромке. Шингхо клялся, что это ты тоже знаешь.

Я задумался. Меч. Сова. Великая Сова. Шингхо. Я явно откуда-то знал этот меч, но не мог сказать, что еще я выучил в своих зубодробительных уроках здесь, на Кромке. Разве что…

— Помолчи, — брюзгливо сказала Великая Сова. — Успеешь. Подумай еще. От этого кое-что зависит.

— Что? — все-таки я не говорил, а спрашивал.

— Судьба майората Вейа. А теперь заткнись. И думай.

Минуты кинулись одна за другой вокруг подставки. Вокруг Великой Совы. Вокруг меня. Молчала Великая Сова, помалкивал Меч, смотрели на меня Великие Совы, утих Шингхо. Молчал и я. Что еще я смог усвоить?

Ответ стукнул меня совершенно неожиданно. Как ему и положено. Раз меня допрашивают, то это неспроста. А раз так — то это для чего-то надо, так как ничего просто так не бывает. И темнота под потолком на миг показалась мне разбросанными по полку черными прядями Ягой. Не хватало только ее звериной улыбки.

— Я не знаю этого меча. Но ты что-то должна сказать мне, Великая Сова.

— Да

ну? — восхитилась Великая Сова.

— Да. Потому, что ничего просто так не бывает.

— Шингхо не соврал, хех. Да. А теперь еще немного послушай.

— Тебя? Меч?

— Шингхо.

— Вот он, меч, — как-то скучно сказал Шингхо, к тому же, словно бы и безо всякой связи с предыдущим разговором. Остальные Великие Совы тоже смотрели на меня, мягко говоря, незаинтересованно, словно они были вынуждены тратить на меня время, в этом небольшом, для них, выложенным гранитными ромбиками, зальце, вместо того, чтобы заниматься чем-то куда более приятным и интересным.

— Какой меч? — осторожно спросил я.

— Тут только один меч, — еще скучнее и монотоннее сказал Шингхо.

Меч тут и в самом деле, был один. Тяжелый двуручный меч, с длинным поперечником эфеса. Он был почти что ничем не украшен, лишь по длинной его рукоятки вился «кельтский», вытравленный на металле, узор. Узор был абсолютно четок и цел, могло бы показаться, что меч еще молод. Но это было не так. Меч был стар. Вытянутое, мертво поблескивающее лезвие его тоже не имело ни единой зазубрины — могло показаться, что меч этот так всю жизнь и провисел в этом зале. Но и это было не так — передо мной, на подставке мореного дуба, покоился меч, знавший цену мгновениям.

«А Великая Сова, сидевшая справа от него просто не открыла глаз», — вдруг подумалось мне. Будто бы это тоже что-то значило. Я уставился на Великую Сову. Та, казалось, спала. За спиной терпеливо ждал чего-то, безмерно надоевшее, но необходимое, Шингхо, а Великие Совы молча смотрели мне в глаза. Все до единой. Сидя по полукругу вдоль стены. Полукруг разрывался спящим на мореного дуба постели, мечом. А справа сидела Великая Сова, не открывшая глаз.

— И что? — спросил я. Они стучались в закрытую дверь, которую я боялся открыть.

— Что — «что»? — терпеливо спросил Шингхо. — Что «меч»? Это меч Рори. Рори-Чужака.

— И? — я тянул время, непонятно отчего, страстно желая, чтобы открыла глаз самая старая Великая Сова. Но она и не думала хоть как-то признать мое присутствие.

— Везет тебе, Шингхо, — раздался веселый голос слева. — И где ты только взял такое негибкое создание? Он, кажется, в самом деле не понимает, о ком речь.

— Запросто, — согласился Шингхо. — С него станется.

— Я не понимаю, о каком Рори вы говорите… — почти безнадежно проговорил я.

— О Рори О’Роурке. Рори Осенняя Ночь. Когда-то ты рассказал о нем.

… Калейдоскоп встал на свои места. Я понял, о ком они говорят. Мне стало страшно. Мне снится? А если нет? Страшнее?

— Но Рори Осенняя Ночь выдуман мной!

— В жизни своей не видел более упрямого существа! — в сердцах сказал кто-то сзади. — Ты что же — серьезно думаешь…

— Неужели ты хоть на миг способен вообразить, что простой человек — пусть даже герцог Вейа и друг Сов способен одолеть в драке Северянина? Да еще так — загрызть?!