На фига попу гармонь...
Шрифт:
«Тяжело идет, зараза. Колокол, что ли, от нее в дом проведен?» – услышал шаги, и солидная металлическая дверь открылась.
Перед ним стоял средних лет справный мужчина с приличным животом и щеками, зато чисто выбритый, коротко стриженный и с кислой улыбкой на лице. В каталоге председательских улыбок она носила «номер три» (встреча нижестоящего работника).
– Здравствуйте, Игнат Семеныч, – неожиданно спекся егерь, представ пред строгими начальническими очами, – тут мы ноги нашли…
– Тaк неси на холодец, – враз подобрел бывший председатель, – видать, когда ехал, из багажника выпали…
–
– А я говорю – мои мотолыги… – разозлился Игнат Семенович.
– Товарищ Кошмаров, – уже официально обратился к нему егерь, вспомнив, что он десантник, а не пацан, как раньше. – Ноги принадлежат убитому Митяю… И мне срочно нужно вызвать милицию.
– Игнаша-а! Еще ведро воды нада-а, – вдруг заорала из распахнутого окна добротного двухэтажного кирпичного дома председательская супруга Нина Матвеевна, выставив на люди необъятные щеки и еще более необъятные груди. Нахмурившись, председатель захлопнул дверь.
«Ах ты, кабан выложенный», – рассвирепел Мишаня и что есть мочи задергал рукоять.
Минуты через три калитка вновь распахнулась.
– В сельсовет иди звони! – рявкнул «пред» и вновь захлопнул дверь.
На этот раз Мишаня в бешенстве орудовал ручкой минут пять.
Наконец дверь снова раскрылась, и отчего-то довольный «пред» пустил его внутрь. Супружница в окне уже не маячила, зато на Мишаню, оскалив клыки, бросился здоровенный волкодав. Трех звеньев не хватило зверюге, чтоб попробовать, каковы на вкус егеря. Бобик, напрудив под калиткой лужу, явил ноги.
– Да он не куса-а-ется-а, – успокоил Мишаню председатель. – Почти!.. – провел его в дом.
«Вон сараи какие понастроил… – завидовал егерь. – А домина?.. То-то колхоз разорился…» – взял он телефонную трубку и набрал «02».
– Я тут голову нашел… – начал доклад.
«Пред» с супругой, разинув рты, слушали Мишаню. После разговора Нина Матвеевна затащила егеря на кухню, налила чаю и стала выведывать все конкретно и подробно.
С завистью глядя на белую газовую плиту с красным баллоном, кухонный гарнитур «под мрамор» и водопроводный кран без ручек, под которым стоял огромный цинковый бак, Мишаня выложил практически все, что знал, попутно раздумывая, где же надо нажать, чтоб пошла вода, которая ни с того ни с сего неожиданно потекла в емкость.
– Игнаша! – крикнула в комнату Нина Матвеевна. – Открой минут через пять. Там опять кто-то пришел, – вновь вся обратилась в слух.
– Вот гад, – осенило разом Мишаню. – Ну, устроился, бюрократина!
* * *
Доложив внутренним органам и мадам Кошмаровой о происшествии, Мишаня вышел на свежий воздух и залюбовался малой своей родиной, селом Шалопутовкой, раскинувшей небольшие свои домишки на правом берегу спокойной летом, но дерзкой весной речки Глюкалки.
Он глядел на речку, простирающийся за ней лес – его лес – и дышал полной грудью воздухом детства и юности. Подлый ветерок, будто почуяв, что кто-то глубоко дышит, изменил направление и принес запахи фермы и силосных ям. Животных на ферме почти не осталось, но память о многих поколениях парнокопытных благоухала вокруг фермы и в ней самой,
Но этот, привычный с детства аромат был ничто в сравнении с вонищей от митяевских носков, и Мишаня даже не обратил внимания на колхозный духман. Еще раз окинув взглядом пыльную улицу им. Ивана Сусанина и небольшую площадь со зданием сельсовета, пустого сельпо, Дома колхозника, вернее, сарая, вздохнул отчего-то и пошел домой, разглядывая по другую сторону дороги клуб, дом священника отца Епифана, неделю страдавшего из-за похищенной гармони, и небольшую церковь на краю деревни.
Так, крутя головой по сторонам, он незаметно и добрался до отчего дома, где его встретили веселый уже спаниель и стоявшая на крыльце маманя, крепкая пятидесятилетняя тетка в цветастом фартуке поверх легкого стираного платья в блеклых васильках, с уложенной на голове начинающей седеть косой.
– Ну, сынок! Ну хде ты все ходишь? – напевно ворковала она, любуясь могучим парнем, его литыми плечами, пшеничным чубом, курносым носом и яркими, в отличие от платья, васильковыми глазами под «брежневскими» бровищами. – Все утро на твою сторожку гляжу, а ты не идешь и не идешь, – продолжала она, попутно вешая на гвоздь алюминиевый таз, смахивая какую-то веточку с перил крыльца и протирая фартуком дверную ручку. – Шо случилось-то? – распевно произнесла, распахивая дверь, за которой, закрывая проход, висела рыболовная сеть с частой ячеей от мух и комаров. К полу ее прижимали два свинцовых грузила, отлитые в форме ложек.
– Душно как дома-то, – по-детски капризным голосом произнес Мишаня. С кем еще можно расслабиться, как не с матерью.
– Только што дверь прикрыла, – стала оправдываться Василиса Трофимовна, – а то с улицы уже жар идет, – глядела, как сын жадно пьет третью кружку воды. – Квас вон стоит, шо ты водищу-то хлыщешь? – засуетилась, выставляя на стол салат из огурцов, сметану, блины и ржаной хлеб.
Все это отменно благоухало и радовало глаз.
– А рюмочку? – на всякий случай спросил Мишаня, начиная с салата.
– И так уже с утра попахивает, – отреагировала мать. – То-то за тебя Дунька замуж не идет… – увидев, что дитятко жевать стало медленнее, переменила тему. – И што же такое из ряда вон выходящее случилось, коли ты к блинам опоздал? Хотела добавить: «Алкашей каких-нибудь встретил?» – но сдержалась, внимательно, с любовью наблюдая, как споро исчезают блины.
– М-м-м-м… – с набитым ртом произнес Мишаня.
– Батюшки! – всплеснула руками мать. – Вновь «МММ»[1] открыли?
– Да какой «МММ?» – проглотил блин Мишаня. – Башку человеческую вчера нашел… Митяю раньше принадлежала, –заглотил очередной блин.
Маму стало просто распирать от любопытства.
Но сын, вспомнив пролетевшую мимо рта рюмку, увлеченно занимался блинами, попутно разглядывая скромную обстановку родного дома.
С площади из репродуктора на столбе по всей деревне разносились «Новости». После «Новостей» грянул музыкальный гром, и в тысячный раз многострадальное население прослушало долинскую «Погоду в доме», затем узнали от Хазанова, что в деревне Гадюкино идут дожди. Покрутили пальцем у виска, так как точно знали, что соседи в Гадюкино которую неделю мучаются от засухи.