На главном направлении(Повести и очерки)
Шрифт:
Спрятавшись в канаву, Костя заметил, как к минометам подошли два фашиста. Они почему-то стреляли в землю. После одного такого выстрела перед ним поднялся человек, постоял, замахнулся кулаком, но ударить не успел. Фашист выпустил ему в грудь целую очередь.
«Звери, они добивают раненых минометчиков!..»
А где-то неподалеку, у заводской ограды, без конца строчили пулеметы, автоматы. Слышались взрывы гранат, иногда доносились выкрики.
«Где же теперь наши?»
Подождав немножко, Костя подполз к минометчикам: может, кто еще жив?
— Дядя, дядя, вы слышите? — шептал он бойцу, который тогда вставал, губы его чуть-чуть
Костя видел, что возле минометов лежат убитые. Сейчас ему хотелось настроить хотя бы один миномет и начать крошить фашистов с тыла. Но как это сделать? Переползая от миномета к миномету, он попытался найти хотя бы одного живого минометчика, пусть даже раненого, но чтобы он только сказал, как настроить миномет.
Возле ящика с минами он вдруг услышал глухой стон. Кинувшись туда, Костя увидел знакомого старшину, который выдавал ему гимнастерку, брюки и пилотку в первый день прихода в полк.
— Товарищ старшина, товарищ старшина, это я, Костя…
Старшина приподнял голову, из его рта хлынула кровь. Он тоже хотел что-то сказать, но послышался только хрипящий стон.
— Молчите, молчите, — шептал ему Костя. — Я сейчас вам помогу, у меня есть бинт…
Старшина, будто не слыша его шепота, поднялся — и к миномету: он видел, чувствовал, что фашисты наступают в сторону штаба полка, и, видимо, хотел ударить по ним из миномета, но не смог. Наклонился, чтоб установить прицел, и упал вниз лицом. И только теперь Костя заметил, что спина у старшины в темно-красных пятнах. Он будто лежал на ветке со спелыми вишнями и, раздавив их, испачкал фуфайку. Это были пулевые пробоины.
— Они вас в спину ранили…
Старшина еще раз приподнял голову. Из его груди вырвались шипящие звуки: «Прицел три, правее ноль-пять…» А что дальше, Костя не понял.
Затем старшина взглядом подозвал Костю к себе и прошептал в лицо:
— Уходи отсюда, они скоро опять придут. Уходи…
Загремел залп «катюш», и Костя чуть не бросился на берег оврага, чтоб посмотреть, где будут рваться снаряды. Ему казалось, он был даже уверен, что сведения, которые он послал с голубем, дядя Володя уже передал артиллеристам за Волгу и те наносят теперь удар по самому большому скоплению фашистской пехоты. Однако первые же взрывы и поднявшиеся огненные клинья разочаровали его: они бьют не туда, надо левее, ближе к той воронке…
Но вот загремел второй залп. Снаряды стали рваться ближе, но все же не там, где хотелось Косте. И в это время мимо убитых минометчиков побежали фашисты. Они словно боялись мертвых, бежали стороной, без остановки.
Прижавшись к умирающему старшине, Костя вдруг почувствовал себя жалким и беспомощным. Если бы он знал, как пользоваться прицелом миномета, если бы он умел делать сложные вычисления по шкале прицельного приспособления, если бы ему были известны правила стрельбы по закрытым целям, он бы не ушел от миномета и хлестал бы по удирающим фашистам до последней мины, он бы отомстил за все!
— Они снова придут… Уходи, уходи вон туда, — повторил минометчик, показывая рукой на отлогий берег, по которому извивалась глубокая траншея.
— А где сейчас наши? Дядя, это я, Костя, скажите: где наши?
Но старшина уткнулся в землю и больше ничего не сказал. Его вытянутая вперед рука застыла и осталась неподвижной.
Костя подчинился этому последнему жесту минометчика. Он не знал, куда ведет извилистая траншея, но, поднявшись на берег, понял, что это был ход сообщения между огневыми позициями минометчиков и окопами стрелковых рот, которые оборонялись от фашистов с западной стороны. Под ноги попадались разбитые автоматы, противогазные сумки, изорванные шинели, окровавленные лопаты, бинты… Здесь была горячая схватка, но где же теперь наши?
Поднявшись на бруствер, Костя посмотрел по сторонам. Справа и слева в задымленной синеве виднелись заводы, а прямо — рабочий поселок. Вон, кажется, там, за поворотом оврага, начиналась Тургеневская улица.
Это же совсем знакомые места. Только раньше отсюда не было видно вон тех бугров и даже тракторозаводского поселка. Кругом было много домов и всяких построек, а теперь тут почти все сравнялось с землей.
Возле самого уха цвикнула пуля, потом целый рой свистящего свинца пронесся над головой, на бруствере поднялась пыль. Затем пули начали клевать стальной рельс, лежащий вдоль бруствера, за который Костя успел спрятать голову. Потом он прислушался. Покажись — и с двух сторон будешь прошит. Значит, надо продвигаться вдоль траншеи, но куда же она ведет — к своим или к фашистам?
Минометчик показал в этом направлении — прямо вперед. И Костя, где ползком, где перебежками передвигался по ходу сообщения в сторону заводского поселка.
Перед разрушенным зданием он вынужден был остановиться: в этом месте ход сообщения разделился на две канавы. Одна повернула направо, другая уперлась прямо в подвальное окно.
— Так ведь это же наша школа. Вот ты куда послал меня, минометчик! — прошептал Костя, осматривая подвал. — Тут-то мне все знакомо. Если придут фашисты, найду, где спрятаться. Вот мастерская школьного столяра. Попросишь, бывало, у него клею, ворчит, будто отказывает, а глаза отводит в сторону: бери, мол, да уходи, не мешай. А вот школьное хранилище тетрадей и учебников. Теперь тут, оказывается, склад боеприпасов — ящики из-под мин, но ни одной мины, ни одного патрона. А не здесь ли минометчики готовили пищу? Пахнет чем-то съедобным. А вдруг найду корку хлеба, пусть даже дряблую картошку, тогда легче будет пробиться к своим. Что-то ноги подкашиваются…
Но ни корки хлеба, ни дряблой картошки Косте найти не удалось, зато он наткнулся на склад приборов физического кабинета. Тут же были инструменты, проволока, самодельные радиоприемники, станки для намотки катушек, паяльник, отвертки, молоточки, плоскогубцы и даже книжки с чертежами и схемами, по которым занимался Костя в радиокружке. Все это кто-то собрал и аккуратно сложил в один угол.
Сдувая пыль и сажу, осторожно беря в руки то одну, то другую деталь, Костя даже забыл про усталость, про голод: вот теперь-то он вернется в полк не с пустыми руками, теперь-то рация ему подчинится! «Заставлю, все равно заставлю ее работать».
Рация, которую принес Фомин, была тотчас же установлена в блиндаже Титова. Теперь, имея радиосвязь со штабом армии, командир полка оперативно докладывал командующему обо всем, что делалось в осажденном гарнизоне.
Связь — основа взаимодействия. По первому же радиосигналу штаб армии делал все возможное, чтобы поддержать гарнизон. Особенно артиллеристы: они быстро откликались на запросы Титова. Фашисты пытались еще раз атаковать гарнизон, но, встретив сильную завесу огня артиллерии, которая располагалась за Волгой, откатились назад и замолкли.