На глазах у сорока миллионов
Шрифт:
– Значит, вы их вышучивали?
– Да. Пока смотрели за их выступлением по монитору.
– Понятно. Дружески, правильно я понял?
– О, да.
– А что случилось потом?
– Ну... затем вошел Джордж. Джордж Купер, помреж программы.
– Он вошел в комнату?
– Да.
– Сколько времени он там оставался?
– Минуты три-четыре, по-моему.
– Ясно. Но он не спорил с Джиффордом, нет?
– Нет.
– Только Мария?
– Да. Причем до того, как я пришел туда, понимаете?
– Понимаю. А как насчет вашего спора? – спросил Карелла.
– Моего?
– Да. Как насчет вашего спора с Джиффордом перед выходом программы в эфир?
– Спора?
– Значит, не было?
– Конечно, нет.
Карелла глубоко вздохнул.
– Мистер Уэзерли, разве вы не говорили, что хотели бы, чтобы Стэн Джиффорд сдох.
– Нет, сэр.
– Вы не говорили этого?
– Нет, сэр. Не говорил. Мы со Стэном хорошо ладили. – Уэзерли помолчал. – Многие люди, готовившие программу, не ладили с ним. Но у меня с ним проблем не возникало.
– Кто не ладил с ним, мистер Уэзерли?
– Ну, во-первых, Мария. Я только что сказал вам об этом. И Дейвид Крэнтц его не особенно любил. Он всегда говорил в присутствии Стэна, что актеры – быдло, а комики – всего лишь смешные актеры. И Джорджу Куперу не очень-то нравилась его роль... ну, подручного. Устанавливать тишину в студии, бегать за кофе, приносить Стэну его таблетки, следить за тем, чтобы все...
– Что приносить Стэну?
– Его таблетки, – сказал Уэзерли. – Стэн был нервным человеком. Думаю, что он принимал транквилизаторы. Как бы то ни было, Джордж был главным мальчиком на побегушках, который появлялся, как только Стэн щелкал пальцами.
– А в среду вечером Джордж принес ему таблетку?
– Когда? – спросил Уэзерли.
– В среду вечером. Когда он пришел в уборную.
Уэзерли задумался на мгновение, а затем сказал:
– Теперь, когда вы упомянули об этом, мне кажется, что приносил.
– Вы в этом уверены?
– Да, сэр. Вполне уверен.
– И Стэн взял у него таблетку?
– Да, сэр.
Карелла неожиданно поднялся.
– Вы не возражаете пройти со мной, мистер Уэзерли? – спросил он.
– Пройти? Куда?
– В город. Нам надо уточнить несколько вещей.
Несколько вещей, которые хотел уточнить Карелла, заключались в противоречивых показаниях трех человек, которые были вместе с Джиффордом перед его последним выходом в эфир. Он решил, что лучше всего это сделать в следственном отделе, где полицейские имеют психологическое преимущество. Не было ничего зловещего ни в зеленых фонарях у здания участка, ни в высокой стойке в комнате дежурного, ни в объявлении, советующем посетителям не заходить за стойку, ни даже в белой вывеске СЛЕДСТВЕННЫЙ ОТДЕЛ, которая была написана черными квадратными буквами и указывала на лестницу из железных ступеней, идущих вверх. И, разумеется, не было ничего опасного ни в самих ступенях, ни в узком коридорчике, ни в различных комнатах с аккуратными обозначениями: ДОПРОСЫ, ТУАЛЕТ, КАНЦЕЛЯРИЯ. Деревянный поручень, который отгораживал помещение следственного отдела от остальных комнат, выглядел вполне невинно, да и сам следственный отдел – несмотря на решетки на окнах – выглядел, как любое другое деловое помещение: столы, картотеки, звонящие телефоны, графин и доски объявлений, люди, работающие без пиджаков. Но Арт Уэзерли, Мария Вальехо и Джордж Купер были очевидно испуганы обстановкой и еще больше испугались, когда их отвели в разные комнаты для допроса. Боб О’Брайен, громадный полицейский мальчишеского вида допрашивал Купера в кабинете лейтенанта. Стив Карелла допрашивал Марию в канцелярии, выгнав оттуда Альфа Мисколо, который печатал там отчеты
– Вы сказали, что не пили кофе, мисс Вальехо, – повторил Карелла. – Мистер Купер говорит, что в комнате были кофейные чашки. Так были они там или не были?
– Нет. Я не помню. Я знаю, что я никакого кофе не пила.
– А Арт Уэзерли?
– Нет. Я не видела, чтобы он что-нибудь пил.
– Джордж Купер давал Джиффорду таблетку?
– Нет.
– Вы спорили с Джиффордом, когда вошел Арт Уэзерли?
– Нет.
– Давайте еще раз вернемся к этому, мистер Купер, – сказал О’Брайен. – Вы утверждаете, что только постучали в дверь и просунули в комнату голову, верно?
– Верно.
– Вы там были всего несколько секунд.
– Да. Послушайте, я...
– Вы давали Стэну Джиффорду таблетку?
– Таблетку? Нет! Нет, не давал!
– Но в комнате были кофейные чашки, верно?
– Да. Послушайте, я ничего ему не давал! Вы что пытаетесь?..
– Вы слышали, чтобы Арт Уэзерли желал Джиффорду сдохнуть?
– Да.
– Ладно, Уэзерли, – сказал Мейер. – Когда Купер дал ему эту таблетку?
– Как только вошел в комнату.
– И чем запил ее Джиффорд?
– Тем кофе, что мы пили.
– Вы все пили кофе, так?
– Да.
– Кто пил?
– И Мария, и Стэн, и я тоже.
– Тогда зачем вы пошли в ту комнату, Мария, если не спорить?
– Я пошла... поговорить с ним. Я думала, что мы сможем...
– Но вы ведь спорили, разве не так?
– Нет. Клянусь Богом, я не...
– Зачем же вы тогда лгали насчет кофе? Вы пили кофе или нет?
– Нет. Кофе не было. Пожалуйста, я...
– Подождите, подождите, мистер Купер. Вы или заходили в комнату, или нет. Вы либо дали ему таблетку, либо...
– Говорю вам, я не давал.
– Вы когда-нибудь давали ему таблетки?
– Нет.
– Он ведь принимал транквилизаторы, верно?
– Я не знаю, что он принимал. Я никогда ему ничего не приносил.
– Никогда?
– Может, один или два раза. Аспирин. Когда у него голова болела.
– Но не транквилизатор?
– Нет.
– А витаминную капсулу?
– Он протянул ему таблетку, – сказал Уэзерли.
– Какую таблетку?
– Не знаю.
– Вспоминайте.
– Я вспоминаю. Маленькую таблетку.
– Какого цвета?
– Белую.
– Значит, таблетку? Такую, как аспирин? Да?
– Да. Да, кажется, такую. Я не помню.
– Но ведь вы видели это?
– Да, но...
Потом в следственном отделе они свели все это вместе. Они оставили подозреваемых в кабинете лейтенанта под наблюдением дежурного, а сами сели вокруг стола Кареллы и сравнили полученные ответы. Результат их не очень удовлетворил, но не удивил. Все они работали в полиции уже достаточно много лет, чтобы не удивляться тому, что люди возводят напраслину друг на друга. Каждый раз это их немного огорчало, но не удивляло. Они имели дело с фактами, и факты, касающиеся дела Стэна Джиффорда, они принимали с мрачной решимостью.