На грани падения
Шрифт:
— Пошли, — мы с Уэсом пошли к двери.
— Ты когда-нибудь была внутри? — спросил Уэс.
— Нет. У меня нет привычки заходить в заброшенные строения, как у тебя, — Уэсу нравился адреналин. Это было единственное, из-за чего у него иногда были проблемы.
— Скукотища, — сказал Уэс, убирая фанеру со входной двери и открывая её. Я заглянула внутрь. Боже, это место было в ужасном состоянии. Уэсу и тем, кого он наймёт, предстоит много работы.
После почти убийственного опыта, связанного с кухонным потолком и множеством грызунов, как мёртвых, так и живых, мы с Уэсом заколотили
— Уэс, я знаю, что ты справишься, но чёрт. Ты уверен, что не хочешь просто снести всё? — спросила я, тряся головой. После того, как я увидела дом изнутри, я была на сто процентов уверена, что начать с нуля будет проще.
— Уверен, — Уэс улыбнулся. Его не смутило состояние дома. — Гас получит ранчо, — продолжил он, — ты покинула Мидоуларк и сделала себя сам, — продолжал он, — это моё.
Уэс засунул руки в передний карманы и оглянулся на дома. Он смотрел на него так, будто он уже готов. Я обожала его способность видеть потенциал.
— Этот дом будет прекрасен, Эмми.
— Я знаю. Если кто-то и может сделать это, то это ты.
Это было правдой. Ни Гас, ни я не смогли бы когда-нибудь провернуть что-то такое. Мы бы даже не стали пытаться. Уэс обнял меня за плечи, и мы направились к мотовездеходу.
— Говоря о мечтах, ты собираешься учувствовать в соревнованиях дивизиона в Мидоуларке в следующем месяце? — Чёрт возьми. В этом городе не было ничего святого?
— Как ты узнал?
— Это было в газете.
Ну, конечно. Клянусь, Мидоуларк был единственным городом, в котором до сих пор была процветающая местная газета. Она финансировалась общественностью, и каждый получал газету — независимо от того, делали они пожертвования или нет, — и её крупнейшем благотворителем был Эймос Райдер. Думаю, поддержка местной журналистики была хороша для Мидоуларка.
— Ты хочешь искренний ответ? — спросила я.
— Всегда, — сказал он.
— Я не знаю. Честно говоря Уэс, я уже не знаю, о чем мечтаю. — Уэс остановился. Я сделала ещё пару шагов, прежде чем остановилась и обернулась к нему.
— Ты выяснишь. Ты всегда выясняешь.
В этом и была суть. Обычно так и было, но я не знала, как сделать это — как отпустить часть себя, как начать всё сначала.
— В этот раз я не уверена.
— Я уверен, — сказал он. Он посмотрел на меня, и то, как сильно он заботился обо мне, было понятно по его лицу. — Всё заканчивается, Эмми. Независимо от того, решишь ты продолжать участвовать в скачках или нет, я очень хочу, чтобы ты знала, что я хотел бы увидеть, как ты скачешь верхом в последний раз в городе, который создал нас.
Вот что оставил мне Уэс, когда мы продолжили наш путь обратно. Он высадил меня у семейных конюшен, и я приступила к своей работе на день.
Я старалась не думать о том, как сильно я хотела поговорить с Бруксом о том, что Уэс сказал мне, или о том, как тихо было в конюшнях без него.
12
Люк
Я не спал всю ночь. После нескольких часов ворочанья с боку на бок я смирился и просто встал с постели. Я накинул шорты для бега, схватил кроссовки и пошел к двери. Мне нужно было привести мысли в порядок.
Было всё ещё темно, наверно, около четырёх утра.
Я не могу перестать думать об Эмми. Я не видел её пару дней, но казалось, что прошли недели. Я не знал, что это было за чувство. У меня никогда не было женщины, которая поглощала бы каждое моё мгновение, как это делала Эмми.
Я слушал, как мои ноги ударяются о тропинку в знакомом ритме, чтобы попытаться замедлить ход своих мыслей. Я не бегал с наушниками, только с голосами в моей голове.
В моей голове было столько мыслей, которые я хотел бы упорядочить, большинство из них были связаны с Эмми и по ассоциации с Гасом.
Я всегда заботился об Эмми, и она была в моей жизни столько, сколько я себя помню. Но до этих нескольких недель, Гас был барьером между нами. Не плохим, но всё ещё барьером. За исключением нескольких поездок из школы, я никогда не был с ней наедине.
До этих пор.
Находиться наедине с Эмми было всё равно что ненадолго оторваться от реальности. Были только мы вдвоём, Люк и Эмми. Не Брукс, неудачник Мидоуларка, и Эмми, любимица города. То, что я чувствовал, когда был с ней, быстро становилось лучшим чувством, что я когда-либо испытывал.
Я потратил последние несколько лет, пытаясь стать кем-то, и в Эмми было что-то, что заставило меня поверить, что я могу достигнуть своей цели. Потому что когда она не умничала, она была внимательной, умной и чертовски хорошим слушателем.
Эта Эмми была в новинку для меня, и я не мог перестать думать, что это было из-за того, что обычно я выводил её из себя. Я был чокнутым ребёнком. Что обычно означало для меня быть импульсивным и искать внимания — любого проявления внимания. Включая быть задетым острым язычком Эмми.
Честно говоря, мне всё ещё нравилась эта ее версия.
Мне не нравилось, как я недавно дразнил её из-за всего, но мне нравилось, как она давала сдачи. Повзрослев, люди бы, вероятно, описали Эмми как милую и застенчивую.
Но не я. Она не показывала мне эту сторону себя.
Я бы использовал фразы типа «заноза в заднице» или «упёртая».
Когда мы были младше, даже если мы были не на ранчо, Эмми всегда возникала рядом со мной. Если я звал девушку в закусочную, то Эмми была бы там, занимаясь с Тедди. Если кто-то организовывал домашнюю вечеринку, Тедди бы умудрилась провести их двоих туда, даже если все там были минимум на пять лет старше них.
Это чертовски бесило меня, и я уверен, что Эмми знала об этом.
В одну ночь у костра я увидел, как Эмми развлекается с парнем, который жил в другом городе и был старше меня. Эмми было семнадцать, так что он вёл себя как грёбаный придурок.
Когда он встал, чтобы принести ей выпить, я подошёл к нему и сказал, что если он посмотрит на неё ещё раз, то пожалеет. После того, как он сбежал, я пошёл к Эмми и сказал ей довольно ужасные вещи — типа о том, что она одевается так, чтобы привлечь ненужное внимание, назвал её глупым ребенком и сказал ей уйти на глазах у всех.