На грани свободы
Шрифт:
Я посмотрел на его рубашку. Над левым нагрудным карманом был закреплен пластиковый бейджик, на котором белыми буквами на черном фоне значилось: «Сержант Мастерсон».
— Мастерсон? — Он прищурил глаза, но ничего не сказал. — Спорим, что парням из твоего управления до сих пор есть над чем хорошенько посмеяться, когда они представляют, как ты проводишь свое время, играя роль лакея для сборища такого отребья, а? — Его глаза сузились, улыбка исчезла. Он начал было открывать рот, но я прервал его. — Ничто не заставляет тебя чувствовать себя более бесполезным, чем то, что тебя бросили на эту дерьмовую работу, с которой может справиться любой паршивый футболист из старшей школы. Бьюсь об заклад, жена
Я остановился, и мои руки немного дёрнулись, в то время как он продолжал двигаться вперед. Как я и предполагал, он пнул меня в спину, чтобы я снова пошел, заставив меня споткнуться.
— Что, толкая меня, чувствуешь, что у тебя огромный член, не так ли? Считаешь, что в этой связи ты обладаешь какой-то властью, потому что думаешь, что кое-что знаешь, но это не так. Издевайся надо мной как угодно, это ни черта не меняет.
— Закрой рот, Арден, — тихо зарычал он.
— И еще у меня есть одна тема, которую я хотел бы обсудить, — продолжил я. — Если ты когда-нибудь снова решишь поговорить с кем-нибудь про мои личные дела, я обязательно выясню, насколько достоверна твоя информация.
— Ты угрожаешь мне, Арден?
— Не смеши меня, — ответил я. — Что может сделать кто-то в моем положении с кем-то вроде тебя... или твоей семьёй... отсюда?
В то время как каждое саркастическое слово перетекало из моего рта в его уши, я, подняв бровь, смотрел прямо ему в глаза, пока он не отвернулся. Мне больше не нужны были никакие дальнейшие слова – я высказал свою точку зрения, и взгляд в его глазах показал его понимание. Очевидно, он не был идиотом. Не имело значения, что в настоящее время я был в наручниках и возвращался в изолированную комнату. Он знал, что сфера моего влияния простирается далеко за стены, которые удерживали меня в тюрьме.
— Я надеюсь, что ты загремишь далеко и надолго, Арден, — сказал он.
— Сомневаюсь, — ответил я. — В конце концов, я никому не навредил, так ведь?
Он что-то пробормотал себе под нос, но я не смог разобрать что именно. Мы добрались до двери моей камеры, и, хотя в общей зоне находилось около дюжины заключенных, играющих в шашки и бильярд, я, по-видимому, не фигурировал в одобренном ими списке.
Полагаю, он имел на них какие-то рычаги воздействия, но мне было насрать.
Пинком Мастерсона я был водворен обратно в камеру. Наручники были сняты, и, как только меня оставили в покое, каша в голове и диссоциация [3] , сопровождавшие меня до того, как я выспался, уступили место гневу и разочарованию. Имея ограниченный выбор вариантов, доступных в крошечном помещении, я бездумно сорвался на мебели.
3
Диссоциация – психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. В результате работы этого механизма человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним.
Ну, что: матрас, стул и подушка – все остальное было прикручено болтами.
Этот порыв оставил меня крайне неудовлетворенным и быстро закончился. Я дал себе волю, порушив все, что мог, потом упал на пол, обхватив голову руками, и зарычал сам на себя. Матрас, сдернутый мной, не удержался у стены, свалился и ударил меня по ноге, и я пинал его, пока он не отлетел подальше.
— Ты, мать твою, полный идиот.
Я на мгновение закрыл глаза и приказал себе перестать разговаривать вслух, когда вокруг никого нет. Я считал это симптомом потери рассудка, и если в моём
Сосредоточься.
Прежде чем я смогу сделать что-нибудь еще, мне нужно покончить с этим дерьмом и взять себя в руки. Мне необходимо завязать с этими гребаными снами и воспоминаниями, но как это сделать?
— Лиа, — по крайней мере, на этот раз я прошептал.
Она была ключом. С ней я мог спать, избегать снов и получить некоторую ясность. Проблема была в том, что находиться рядом со мной – даже когда я был в тюрьме – было для нее опасно, и она этого не заслуживала. Ей не нужно было беспокоиться о моей испоганенной жизни, но это именно то, во что она была втянута.
Глубоко внутри я понимал, что просто должен отпустить ее – отказаться видеть ее снова и, возможно, сделать что-то отвратительное, чтобы оттолкнуть ее от себя. Конечно, она уже была свидетелем самого худшего и, не похоже, что собиралась убежать.
Ну, вроде как самого худшего. Были вещи, которые она не видела, и вещи, о которых она не знала, но могла посчитать гораздо худшими, чем те, чему она была свидетелем. Я действительно не знал, что она будет чувствовать по этому поводу, и не хотел бы узнать, какое выражение может появиться на ее лице, если ей станет известно о круге моих обязанностей.
Это привело меня к другой мысли: я понятия не имел, как она будет реагировать на мою профессиональную деятельность, потому что я действительно многого о ней не знал. Я даже не знал, откуда она или чем она занимается. Она задавала мне много вопросов в течение тридцати часов или около того, которые мы провели вместе, и я отвечал на них, как дурак, но я практически ничего не спрашивал о ней самой.
Что я знал о ней?
У нее был экс-жених, который много пил и безобразно вел себя с ней, вплоть до того, что поколотил ее, по крайней мере, один раз, и вытолкал из машины посреди пустыни. Я также знал, что ее отец умер от рака, а ее мать жила в Финиксе. И матери не нравился ее бывший.
Уильям.
Я практически предложил убить парня за то, что он засранец, и она передернулась, услышав это. Это на самом деле рассказало мне о многом, по крайней мере, что касается процесса ликвидации. Она не привыкла в своей жизни к насилию, не считая пьющего, жестокого бойфренда, и это означало, что все то дерьмо, в котором я был замешан, наверняка взбесит ее до чертиков.
Хотя, ей нравился грубый секс.
Она испытывала самое большое удовольствие, когда я удерживал ее, прижав к кровати сзади и шлепая ее. Я практически чувствовал, как тело Лиа сжимало мой член, когда она кончала. Я помнил все это с предельной ясностью, да так, что моя память обеспечила мне жесткий стояк. И только неподходящая обстановка удержала меня от намерения подрочить на образы, возникшие у меня в голове.
Только этого мне не хватало – чтобы сволочной охранник подглядывал за мной через окно, когда я вытащу свой член.
Я потряс головой и подумал о том, что еще произошло за то короткое время, что провел с Лиа.
Я сообщил ей свое полное имя, из-за чего ей, вероятно, и удалось меня выследить. Я рассказал ей, что был уволен из морской пехоты и, что она не хотела больше ничего обо мне знать.
Что еще мне было о ней известно?
Ничего.
Нет, погодите – было еще кое-что, что я знал, и это было своего рода ключом к моей ситуации. Я знал, что сделаю для нее все, что угодно, не задавая никаких вопросов. Не могу себе представить, почему это произошло, только в тот момент, когда я проснулся в домике в Аризоне, лежащим рядом с ней на той крошечной кровати, я пропал.