На грани тьмы
Шрифт:
Он провел всю свою жизнь, совершенствуя свои маски, создавая маскировку, создавая камуфляж. Он стал никем. Тихий и неприметный, со своими светлыми волосами, среднего роста, среднего телосложения и тусклой улыбкой. Совершенно незаметный.
Дело заключалось не только в его банальной внешности. Его семья, работа, увлечения — все эти «нормальные» характеристики ослепляли людей, не позволяя им увидеть правду, обращенную к ним.
Его ночная смена в качестве офицера исправительного учреждения округа Берриен. Часы работы добровольцем-резервистом на
Но все это требовало времени, усилий и невероятного количества энергии.
В мгновение ока страна вернулась на сто пятьдесят лет назад. Назад на Дикий Запад. В темные времена.
В те времена, когда хищник мог охотиться, не беспокоясь о компьютерных базах данных, программах распознавания лиц, образцах ДНК или командах агентов ФБР, идущих по следу.
С разрушением сети все это исчезло. Он мог путешествовать из города в город, из округа в округ, из мегаполиса в мегаполис, из штата в штат.
Никаких цифровых следов, по которым кто-то мог бы пойти. Никаких следов ДНК, чтобы прижать его к пресловутой стене.
Он свободен. Совершенно свободен делать все, что хотел, с кем хотел, когда хотел и как хотел. Совершенно не привязан к современному миру законов и правил, полицейских государств и тирании.
Манящая перспектива привлекала. Его новое будущее поражало бесконечными возможностями.
У него осталась только одна проблема. Одна проблема, которая никак не хотела исчезнуть, как шип в ноге, незаживающий порез, раздражитель, непрерывно царапающий глазное яблоко.
Девка. Та, которая сбежала.
Единственная.
Он мог просто о ней забыть. Он мог позволить ей бежать домой и рассказывать любые истории, какие она пожелает, кому пожелает. Ему больше не требовалось возвращаться в пределы Фолл-Крика.
Он мог рыскать по стране, собирать кровавую жатву, которая ждала его, созрев для сбора. Каждый день новая жертва, если он захочет.
И он это сделает. Так и будет. Но ни за что на свете он не отступит.
Гэвин Пайк не проиграл. Ни игру, ни бой, ни жертву. Ни разу. Он не собирался начинать с нее. Этот робкий маленький воробей. Эта трусливая мышка.
Она принадлежала ему. Она полностью его. То, что она носила в себе, тоже принадлежало ему.
Свежая ярость пронзила его, сжигая внутренности, доводя до исступления, ненависти и желания. Он не мог успокоиться, пока не отомстит.
Пока не сокрушит каждую изящную косточку в ее теле.
— Ты уже все закончил? — рявкнул он на дрожащего доктора.
Врач наложил повязку и закончил обматывать его левое предплечье.
— Многослойная защитная одежда и толстая кожа пыльника спасли вашу руку от серьезных повреждений. Раны от укусов в основном поверхностные, с небольшими разрывами мышц и без видимых повреждений связок.
Пайк вырвал руку из рук доктора. Пожилому старику на вид было за семьдесят. Тонкие пучки седых волос ореолом окружали его лысую голову, сгорбленные плечи, руки, покрытые пигментными пятнами.
— Я буду отдыхать, когда умру.
А это никогда не случится, если Пайк будет в состоянии этому помешать.
Доктор нервно посмотрел на «Берретту» Пайка.
— Вы сказали, что отпустите меня. Я сделал то, что вы просили.
— Так и есть. Я благодарю вас за это. — Пайк соскользнул со стола для осмотра. Он сделал два шага назад к двери. Его одежда лежала аккуратной стопкой на стуле. Его винтовка «Винчестер 70» стояла прислоненная к стулу. — Однако, все еще больно, черт возьми.
Он посмотрел на свой новый пистолет, «Беретту» F92. Он всегда ценил хорошие пистолеты «Беретта» F-серии. Уникальный затвор с открытым стволом придавал пистолету особый вид. Пайку нравился его размер. Пистолет хорошо ложился в руки.
Он хотел испытать его.
Доктор прочистил горло.
— Я могу дать вам опиаты, но не смогу полностью снять боль.
Пайк поднял пистолет одной рукой и нацелил его в грудь доктора. Снял с предохранителя.
— Это прискорбно.
Лицо доктора побледнело. Его воспаленные карие глаза расширились. Он поднял дрожащие руки.
— Я сделал то, что вы просили! Пожалуйста, не убивайте меня! У меня есть сын! У меня есть внук…
Пайк выстрелил. На таком расстоянии ему не требовался двуручный хват. Промахнуться просто невозможно.
Доктор замер на мгновение, потрясенный. Он посмотрел вниз на себя, на красное пятно, расползающееся от центра его свитера цвета морской волны. Схватившись за грудь, он опустился на колени.
Возможно, он произнес бы последние слова, но Пайк уже перестал обращать на доктора внимание.
Он надел нижнюю рубашку с длинными рукавами, два свитера и куртку, кожаный пыльник, доходящий до колен. Затем натянул перчатки, шарф и шапку. Взял «Оксиконтин», украденный им ранее у мародеров, и сунул пузырек с таблетками в левый карман.
В библиотеке он потерял свой боевой нож «КА-БАР» и пистолет «Зиг Зауэр» Р320. Однако он забрал «Беретту» 92F у бедняги, который привел его к врачу. И, конечно, вернул себе «Винчестер Фезервейт» калибра.270 с оптическим прицелом «Найтфорс» SHV 3-10x42 мм.
Тот гаденыш также пожертвовал Пайку свой старый снегоход «Ски-Ду», как раз в тот момент, когда Пайк выстрелил ему между глаз. Снегоход ждал его прямо у клиники.
Он спрятал «Беретту» в карман плаща и перекинул винтовку через плечо. Оставив доктора умирать в смотровой, он прошел через клинику к входной двери.
Стекло двери разлетелось вдребезги. Пайк перешагнул через разбитое стекло и на мгновение остановился под навесом. Небо выглядело серым и унылым. Уже спускались сумерки. Потребовалось больше времени, чем он ожидал, чтобы найти врача и получить надлежащую медицинскую помощь.