На грани
Шрифт:
— Я знаю, инспектор Стадлер.
— Что?
— Все.
— О чем ты?
— Это тебя возбуждало?
— Что? Что? — повторил он, вытер кровь с носа и уставился на испачканные пальцы.
— Да, теперь вижу. Ты заводился, трахая женщину, которая скоро умрет.
— Истеричка, — презрительно выплюнул он.
Я ткнула его в грудь пальцем:
— Дженнифер Хинтлшем — это имя тебе что-нибудь говорит?
Он изменился в лице, постепенно он начал понимать, что происходит.
— Надя... — произнес он,
— Не двигайся, ты... — По-настоящему жестко обругать его мне не удалось. — О чем ты думал? Как ты мог? Ты считал, что я уже мертва?
Он нахмурился.
— Я же объяснял: к таким угрозам надо относиться серьезно, — бесстрастно ответил он.
— Проклятый лицемер! — Я хлестнула его по щеке. Мне хотелось избить его, изувечить, стереть в порошок. — Не могу поверить, — призналась я, — не верю, что сошлась с тобой. — Я смерила его презрительным взглядом. — С женатым человеком, которого возбуждает только секс с теми, кого он якобы защищает.
— Мы вправду защищаем тебя.
Неожиданно я разразилась слезами.
— Надя... — начал он мягко, но торжествующе, — дорогая, прости. Надо было сказать тебе сразу...
Он коснулся моей руки, я свирепо отдернула ее.
— Отвали! — выкрикнула я сквозь слезы. — Я плачу не из-за тебя. Мне страшно, понимаешь? Так страшно, словно в груди у меня дыра!
— Надя...
— Заткнись. — Я выхватила из кармана платок и высморкалась. Взглянула на часы. — Линн вернется через час. Нам надо поговорить. Только сначала умоюсь.
— Подожди... Обещаю, я тебя и пальцем не коснусь, но давай просто все забудем, ладно? Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь... — Он умолк, глядя на меня подобострастно и виновато. Теперь он боялся меня.
В ванной я умылась, вымыла руки и почистила зубы. Во рту сохранялся стойкий и мерзкий привкус. Посмотрела на себя в зеркало. Я ничуть не изменилась. Разве так бывает? Я улыбнулась, и отражение радостно улыбнулось мне.
Гнев иссяк. Я была холодна, спокойна и страшна в своей ненависти. Камерон сник. Мы сели за стол друг напротив друга, как чужие. Мне не верилось, что всего два дня назад он прижимал меня к себе, как самое дорогое, бережно снимал с меня одежду. От этих воспоминаний меня передернуло.
— Как ты узнала? — спросил он.
— Северный Лондон тесен, — ответила я. — Особенно престижные кварталы. Я познакомилась с одной няней. С Линой. — Он промолчал, но кивнул, узнав имя. — Она рассказала про письма. И про вас. Вы уверены, что письма от того же человека?
Он отвел глаза:
— Да.
— Он писал той женщине такие же письма, как мне, а потом убил ее.
— Да.
— И вы не охраняли ее?
— Охраняли. Но положение осложнилось...
— А он все-таки пробрался в дом и прикончил ее?
— В тот момент нас не было рядом.
— Почему? Вы не принимали угрозы всерьез?
— Наоборот, — возмутился он. — Мы знали, что он не шутит, ведь... — Он оборвал себя.
— Продолжай.
— Не важно.
— И все-таки?
— Надя, пойми: мы делаем все возможное, чтобы защитить тебя.
— Тогда договаривай.
— Мы понимали, что письма миссис Хинтлшем — это очень серьезно, — пробормотал он так тихо, что мне пришлось напрячь слух.
— Почему? — Он заглянул мне в глаза, и я все поняла. От ужаса у меня перехватило дыхание. Я широко раскрыла глаза. Голос враз осип. — Она была не первой?
Камерон кивнул.
— Кто еще?
— Молодая женщина, Зоя Аратюнян. Она жила в Холлоуэе.
— Когда?
— Пять недель назад.
— Как?
Камерон покачал головой:
— Прошу тебя, Надя, не спрашивай. Мы не спускаем с тебя глаз. Доверься нам.
Я саркастически рассмеялась.
— Я понимаю, каково тебе сейчас, Надя.
Я обхватила голову ладонями:
— Нет, ничего ты не понимаешь. Я сама не понимаю, тебе-то откуда знать?
— Что же будет дальше?
Я вскинула голову и впилась в него взглядом. Он хотел знать, не проболтаюсь ли я. Детский сад. Жестокое дитя.
— Я выживу.
— Конечно, конечно, — слишком поспешно и слащаво заверил он. Как врач у постели умирающего пациента.
— Думаешь, я погибну?
— Ну что ты! Ни в коем случае.
— Сумасшедший, — выпалила я. Страх подкатил к горлу, как желчь. Кровь зашумела в ушах. — Убийца.
В дверь позвонили. Застенчивая, улыбчивая, лживая Линн. Камерон сразу понизил голос:
— Прошу, о нас — никому.
— Отцепись. Я думаю.
Глава 11
Как ни странно, приходу Линн я почти обрадовалась. Она попыталась расспросить Камерона о планах на следующую неделю, но он отвечал отрывисто и не сводил глаз с меня. И поглаживал себя по щеке, словно пытаясь определить, не осталось ли на ней отпечатков моих пальцев. Потом пробормотал, что ему пора.
— Завтра поговорим, — заявила я.
— О чем? — сразу струсил он.
— О планах.
Он пожал плечами и ушел. А я осталась наедине с Линн и растерялась. Как вести себя дальше, я еще не придумала.
— Хотите выпить? — спросила я.
Обычно я не пью, но сейчас мне бы не помешало.
— Чаю, если можно.
Я засуетилась, поставила чайник. В последние дни я только и делала, что поила ее чаем, как бабушка. Для себя я разыскала в глубине шкафа бутылку виски, купленную кем-то в аэропорту мне в подарок. Плеснув немного виски в стакан, я доверху долила его холодной водой из-под крана. Мы с Линн вышли в сад. Уже вечерело, но жара не унималась.