На Индию неспешный взгляд
Шрифт:
Слава богу, в нашем номере выключатели находились не на потолке, а традиционно – на стене. В ряду их было штук десять, но работал лишь один, притаившийся ближе к центру. Больше озадачивал старинный кондиционер: он тарахтел так, что невозможно было расслышать собеседника. Вова пытался отключить адскую машину всеми разумными способами, но под конец сдался и был вынужден потревожить персонал.
В номер прибежал парень. Узнав, что именно нас беспокоит, он пожал плечами, воскликнул “No problem!” и, открыв нерабочий холодильник, что-то щелкнул на тумблере, который хранился внутри. Комнату немедленно заполнила восхитительная тишина. На том же тумблере он ткнул пальцем еще в какую-то кнопку, и с мягким шуршанием начали вращаться лопасти вентилятора, висевшего над нашей с Владимиром двуспальной кроватью. Оказалось, что односпальных коек в
Вентилятор не дал нам задохнуться ночью в «келье», где не было ни единого окна, выходящего на улицу. Крошечное окошко, правда, находилось под потолком в ванной комнате, но об этом мы узнали только на следующее утро благодаря лучу света, что пробивался в комнату. Второе же окно, зарешеченное и скрытое тяжелым занавесом, выходило в просторное фойе…
Отельного паренька пришлось вызвать еще раз, когда поняли, что после душа нам нечем вытереться. Расторопный служащий принес пару банных полотенец, но они выглядели так, будто ими не единожды вытирали ноги. Я подозрительно спросил, не пользовались ли этими несвежими тряпочками предыдущие постояльцы, на что парень жизнерадостно заявил: «Все no problem, полотенца почти совсем чистые». Пришлось довольствоваться тем, что было – не мокрыми же ложиться в постель (которая отличалась примерно той же степенью чистоты).
Надо сказать, нам с Вовой крупно повезло: сантехника начала прошлого столетия еще проявляла какие-то признаки жизни, имелись даже зачатки горячей воды – она лилась хилой струйкой на наши уставшие тела. Обитателям других номеров удача улыбнулась меньше: у них даже холодная вода была исключительно в смывном бачке унитаза. Зато у Наташи с Алей в комнате оказалось целых десять рулонов туалетной бумаги: они хранились – догадайтесь, где? – ну разумеется, в отключенном холодильнике!
Из сладкого утреннего сна меня вывел звучный голос какого-то дервиша – он совершал религиозный обряд, монотонно напевая бесконечную мелодию. Я сунул ноги в шлепанцы, вышел из густого мрака нашей безоконной комнаты и оказался в залитом солнцем холле.
Как и фойе, он поражал богатым убранством: здесь стояли великолепные позолоченные кресла, скамьи с резными спинками, столики с черепашьими тушами вместо ножек, деревянные фигуры зверей и птиц, а на стенах висели зеркала в затейливых рамах. Позже я узнал, что на первом этаже находится художественная лавка и всю эту экзотику можно купить с доставкой на дом в любую часть света.
Вволю налюбовавшись красотой интерьера, я вышел на балкон. Там за массивным чугунным столом сидела Инна, медитативным взором устремившись куда-то вниз. Она сказала, что вот уже полчаса наблюдает за дворником.
Я выглянул с балкона. Одетый в белоснежное одеяние человек с метлой с маниакальным усердием подметал пятачок асфальта перед гостиницей, хотя практическая польза от его работы стремилась к нулю: одна за другой открывались лавки, расположенные вдоль длинного белого здания напротив отеля, и чистое место тут же покрывалось новым мусором. Судя по всему, он был неотъемлемой частью этой торговой улицы.
Мусор появлялся благодаря продавцам съестного, что раскладывали свой товар прямо на асфальте, покрытом выцветшими покрывалами. Рядом с одним торговцем словно из ниоткуда выросли огромные гроздья бананов, другого окружили бидоны с броской надписью BEST MILK, третий сел в позе лотоса у телеги, наполненной роскошным виноградом. Широкобедрая индианка в сари с пронзительными красными всполохами сняла с головы большую плетеную корзину, в которой пирамидой были выложены ярко-оранжевые мандарины, и опустила ее на коробку из-под телевизора.
Продавцы время от времени перекликались друг с другом. В этот утренний час все звуки были слегка приглушены, будто смягченные воздушной дымкой, и оттого еще отчетливее «вырисовывалась» монотонная песнь невидимого дервиша. Подобно тому, как его таинственный голос разбудил меня, он словно пробуждал к жизни эту удивительную улицу с ее домами, людьми, редким транспортом и живописными ворохами мусора.
Ровно в девять утра вся группа, включая заспанную Любу в непальских шароварах, собралась на балконе, чтобы за чаем обсудить с Амитом маршрут дальнейшего путешествия.
Подвижный отельный мальчик принес на подносе начищенный медный чайник, белоснежные фарфоровые чашки и сахарницу. Черный чай отличался необычайно насыщенным и тонким вкусом – казалось, что он настоян на каких-то травах. Я с любопытством заглянул внутрь чайника и испытал легкое потрясение: там были только одноразовые пакетики с надписью Brook Bond – правда, дополненной словом Taj Mahal, но какая разница? По прошлому опыту я знал, что напиток с таким названием делают из переработанных отходов чайной продукции и пить его можно лишь в случае крайней нужды. Это был первый культурный шок, пережитый мною в индийском государстве – я прошел испытание Настоящим Чаем.
Амит явился с пятнадцатиминутным опозданием. Тугое брюшко нашего приятеля было обтянуто белой футболкой с надписью POLAND и изображением его собственной сияющей физиономии. На пухлых бедрах этого индийского Карлсона джинсовая ткань трещала по швам, а карманы штанов подозрительно оттопыривались по всем сторонам света. «У Амитки в карманах спрятано его главное мужское достоинство!», – не без ехидства прокомментировали девочки.
Чуть позже толстыми, но проворными пальцами Амит примется извлекать из тех карманов кипы валюты и шустро обменивать наши доллары и евро на многие тысячи рупий, то и дело норовя обсчитать дорогих гостей: он якобы случайно ошибался в расчетах, всё из-за разницы в вечно колеблющемся курсе. Ох уж этот Амит – за ним был нужен глаз да глаз! Благо среди нас находился математик: бдительная Аля могла без калькулятора учуять момент, когда этот бизнесмен собирался в очередной раз надурить доверчивых туристов.
Амитка разыграл на балконе целый спектакль. Надо было видеть, как он театрально возводил глаза к синему небу, чтобы «высчитать» путевые расходы, и прямо с неба брал сумму, в пять раз превышавшую все мыслимые траты. В ответ на наш отчаянный возглас «Это невозможно!» он с великим артистизмом погружался взором внутрь себя, и на свет появлялась новая сумма – вдвое меньше, но все равно совершенно безумная.
Наконец, Амит предложил совсем экономный вариант путешествия. Он включал трехразовое питание, поездку на специально модифицированном автомобиле, способном вместить всю группу вместе с Любой, посещение некоторых экскурсионных мест и проживание в самых скромных гостиницах, где из всех удобств была лишь горячая вода.
На этом варианте мы и решили остановиться, прикинув, что, наверное, Амит заработает на каждом из нас не больше двухсот долларов – сущие копейки, но для Индии – огромные деньги, на которые можно жить месяцами. Довольные результатом, стороны пожали друг другу руки (а кое-кто наверняка с тихой радостью потер свои пухлые ладошки), и Амит повел русских друзей завтракать.
Идти пришлось недолго: рядом с отелем располагался ресторан Tadka – Амит небрежно заметил, что он принадлежит его дяде. Хозяин заведения уже вовсю работал, стоя за кассой и отдавая приказы молоденьким официантам – выяснилось, что это двоюродные братья Амита. Там же крутилась хорошенькая девочка – его племянница. Амит с важным видом представил нас членам семьи и усадил за большой стол посреди комнаты. Его юная племяшка немедленно начала заигрывать с компанией белокожих гостей, строя глазки и улыбаясь из-за своего столика, над которым висел портрет горделивого индуса с седыми усами и красным пятном во лбу. Амит сказал, что на картине изображен его двоюродный дед – он открыл ресторан сто лет назад, и с тех пор семейный бизнес передается из поколения в поколение.