На качелях XX века
Шрифт:
Поездки во Францию в 1964 и 1966 гг.
1 ноября 1964 г. мы с женой Мариной Анатольевной вылетели в Париж по приглашению Парижского университета, который присудил мне степень доктора honoris causa [433] . Вот мы и отправились для участия в торжественной традиционной церемонии награждения. Для нас был забронирован номер в старинной гостинице «Большая Луврская» (Grand Hotel du Louvre). Номер был скромный, шумный, так как окна выходили на улицу Риволи с ее непрерывным потоком машин. В тот же день мы обедали у химика профессора Мага и его гостеприимной жены, физика по специальности и матери трех очаровательных ребят. На следующий день мы встретились в Сорбонне с профессором (будущим академиком) Норманом и обсудили программу нашего пребывания во Франции. После посещения Лувра ходили по вечернему городу.
433
Honoris causa (лат.) —
Третьего ноября за нами заехал профессор Румпф, с которым я был давно знаком и который заведовал одной из лабораторий Национального научно-исследовательского центра. Очень подробно осматривали лаборатории Центра, и куда бы мы ни приходили, нас встречали чрезвычайно дружественно и охотно рассказывали о своих работах. В этот же день мы нанесли визит декану факультета естественных наук в Сорбонне профессору Заманскому. Впервые я побывал в новом, незадолго до этого выстроенном, здании на набережной Сен-Бернар, где уже разместился к этому времени математический факультет. При беседе с деканом присутствовал Норман и зам. декана математик Готье.
Четвертого числа нас принял в своем кабинете в старом здании Сорбонны ректор университета профессор Рош, биолог по специальности. Сопровождал нас туда химик профессор Жюльен. После этого мы ездили осматривать новые, еще не совсем законченные здания университета в Орсе, приблизительно в 20 км от Парижа.
Проехав еще километров пять, мы оказались в одном из научно-исследовательских институтов Национального научно-исследовательского центра в Жиф сюр-Ивет и посетили Институт природных соединений, возглавлявшийся профессором Ледерером. Он довольно хорошо говорил по-русски. Беседа с ним была интересной. Чрезвычайно дружественной и сердечной была и встреча с руководителем лаборатории Бьянкой Чубар и ее коллегами, которых я помнил еще совсем юными. Поразил меня в этот раз и вызвал зависть американский аналитический аппарат, который за 12 минут производил полный анализ и только одно взвешивание. На следующий день должна была состояться церемония вручения диплома, и мы вечером, кто как мог, готовились к этому торжеству.
Пятого ноября в 9 часов утра мы приехали в Сорбонну. Нас поразило обилие полицейских, окружавших со всех сторон здание: оказалось, что на церемонию прибудет министр народного просвещения Фуше, и власти опасались беспорядков, так как студенты были недовольны его деятельностью и в прошлом году устроили обструкции.
Мы вошли. Около входа стоял караул из национальной гвардии в красных парадных мундирах и касках. Нас любезно провели в комнату для будущих докторов honoris causa. Находившиеся там иностранные ученые извлекали из своих портфелей и чемоданов академические и университетские тоги и шапочки. Подошедший ко мне знакомый профессор мило осведомился, где же моя тога. Я почувствовал некоторую неловкость и попытался объяснить ему, что у советских академиков и профессоров тоги не приняты. Он отнесся к этому весьма недоверчиво и неожиданно предложил достать мне какую-то тогу — попросить в долг у своего знакомого, у которого их две. Но, в конце концов, смирился, и я пошел на эстраду в своем черном костюме.
Вместе со мной на трибуне находились ректор Сорбонны, семь деканов и еще восемь будущих докторов honoris causa: все сидевшие в президиуме французские профессора и академики были в желтых и красных тогах. Вошел министр просвещения. Все встали. Оркестр заиграл Марсельезу. Затем стали выступать деканы, представляя и давая научную характеристику своим кандидатам в honoris causa. Настала очередь и декана естественных факультетов — Заманского. Говорил он обо мне очень красиво и даже вдохновенно! Затем мне вручили красную коробку-футляр, в которой был диплом и аксессуары в виде куска белого меха на красной шелковой перевязи с национальной трехцветной каймой (фото 88, 89). В заключение выступил ректор, рассказавший о новом учебном годе в Сорбонне. Я внимательно смотрел на ярусы, где находились студенты, и чего-то ждал. Но все прошло мирно. В заключение оркестр исполнил что-то (не помню что) и церемония закончилась. Потом новоиспеченный доктор honoris causa гулял с женой по осенне-солнечным набережным Сены с уже пожелтевшими вязами и наслаждался жизнью.
Вечером мы были приглашены на прием к ректору в Сорбонну. Ради прогулки мы пошли пешком и пришли слишком рано. Парадный вход блистал огнями,
На следующее утро в 10 часов следующего дня я читал лекцию (по-французски) в Национальном научно-исследовательском центре. В лекции я излагал свои новые работы по ферроцену. Лекция собрала многочисленных слушателей и прошла хорошо (по крайней мере, по отзывам присутствовавших). Председательствовал на лекции тогдашний президент Химического общества Франции профессор Шампетье [434] .
Седьмого ноября утром, в день нашего большого праздника, я должен был выступить с лекцией в Высшей нормальной школе [435] . Перед лекцией директор школы профессор Кирман тепло поздравил нас, советских гостей, с нашим большим национальным праздником. Прочитанная лекция о моих исследованиях ониевых соединений вызвала большой интерес, и я ответил на многочисленные вопросы. Затем мы осмотрели библиотеку и кабинет Пастера.
434
Шампетье Жорж Ипполит (1905–1980) — химик, академик Парижской АН (1960).
435
Высшая нормальная школа — государственное учреждение в сфере высшего образования во Франции. Находится в Париже на ул. Ульм, 45.
Вечером был большой прием в новом здании Сорбонны у декана естественных факультетов профессора Заманского. Там присутствовал весь «профессорский мир» Парижа. В этот раз, да и до этого, Марина Анатольевна всегда «спасала» меня, когда мы оказывались в совершенно незнакомом обществе: дело в том, что она обладает редким даром быть всегда «самой собой» и поэтому легко и непринужденно говорить с кем угодно и о чем угодно (причем не только на русском языке, но и на иностранных тоже). Так было и на этот раз. Мы с ней были постоянно в центре внимания. Заманский представил нас министру Фуше. Тот сказал несколько слов по-русски. Оказалось, что он «год провел в России», но только не уточнил, когда именно. Этот прием начался в пять часов, и мы постарались уйти с него пораньше, чтобы успеть попасть в советское посольство. В этот вечер особенно хотелось быть со своими!
В посольстве была масса приглашенных, так что некуда было даже класть пальто, и они лежали повсюду, даже на полу! Там встретили среди прочих академика Н.М. Сисакяна [436] . Время прошло быстро. Оттуда мы поехали на поздний ужин к Норману домой. Там был директор «Рон-Пуленк» [437] профессор Поль, профессора Прево и Кретьен с женами и хорошо знакомая нам обоим профессор Бьянка Чубар. Супруги Норманы чрезвычайно гостеприимны, и в гостиницу мы вернулись очень поздно.
436
Сисакян Норайр Мартиросович (1907–1966) — биохимик, академик АН СССР (1960) и АН Армении (1965).
437
«Рон-Пуленк» (Rhone Poulenc) — французская химическая компания. Основана в 1895 г. Главный производитель специальных химикатов и продукции тонкой химии во Франции.
Следующий день прошел в осмотрах парижских достопримечательностей: Дом инвалидов с могилой Наполеона, музей Родена, Трокадеро, Эйфелева башня, галерея Же де Пом с французскими художниками-импрессионистами. Вечером мы отправлялись в Марсель. Надо сказать, что поездка на юг Франции была организована, причем великолепно, Французским химическим обществом, которое позаботилось сделать наше пребывание максимально приятным и полезным, я имею в виду контакты с французскими химиками и знакомство с лабораториями и достопримечательностями городов.