На краю бездны
Шрифт:
— Я соскучился, — выдохнул Артем мне на ухо, зажимая мочку уха зубами.
Я не удержала стон, вцепилась пальцами в его плечи. Не знала, чего хотелось больше: сбежать или довести дело до конца? У меня огнем полыхала каждая клеточка. Легкие горели, а в животе все скрутило так, что требовало разрядки немедленно. Его прикосновения будоражили меня и сводили с ума. Когда настойчивая рука проникла мне под платье и нежно провела по кружеву, прикасаясь через промокшую ткань к жаркому местечку, я ахнула. Артём грубо и властно терзал мой рот, прикусывая зубами губы.
— Ты меня хочешь, — прошептал он мне в губы и сильнее прижал пальцы к кружеву, а меня словно молния поразила в самое сердце.
Господи! Что же мы творим?
Романов дышал тяжело, прерывисто, смотрел помутневшими от желания глазами. Набросился на мой рот как дикий, оголодавший зверь. Я ощущала степень его возбуждения, и это будоражило кровь. Зажмурилась, меня трясло как в лихорадке. Понимала неправильность всего происходящего. Тело ныло и требовало большего, а разум вопил о правилах. Артем грубо зажал пальцами мой подбородок и прорычал:
— Открой глаза, я хочу, чтобы ты смотрела на меня.
Я попыталась вырваться из захвата, но он отрицательно покачал головой и схватил мои запястья широкой ладонью.
— Яна, почему ты сопротивляешься своему желанию? Я люблю тебя до безумия. Я умираю без тебя, — буквально прокричал мне в губы, провел языком по моему рту, проникая внутрь, пытаясь подчинить своей воле, поработить.
Артём до боли сжал мои ягодицы свободной рукой, а потом потянул за кружево, намереваясь стащить с меня трусики. Я лихорадочно задергала руками, пытаясь освободиться от мертвой хватки. Романов только сильнее припечатал меня к стене. Я сомкнула ноги, не позволяя ему сделать задуманного. Он приглушенно зарычал и, ухватив мою ногу, поднял на уровень своей поясницы. С легкостью оказался у меня между ног. Платье задралось, оголяя бедра и ягодицы. Артем с жадностью сминал мои губы, отчего они горели и припухли. Имея свободный доступ, снова заскользил рукой по моему бедру. Поддел кружево пальцами, отодвинув в сторону. Я укусила его за губу, надеясь, что его это отрезвит. Артём провел языком по своим губам, слизнув капельки крови. Смотрел на меня хищно, жестко, страстно. У меня сердце замерло в груди, оно не билось. В ушах звенело. Таким я Артема еще никогда не видела, не знала про существование этой его стороны.
— Остановись, — рявкнула я, пытаясь вырваться. — Нет! Артем! Ты меня слышишь? Нет!
— Яна, — прошептал он и уперся своим лбом в мой лоб.
У меня кровь бурлила в венах, и в глазах темнело от его пронзительного, глубокого взгляда. Пробрало до мурашек. Я судорожно сглотнула, боясь, что сердце выскочит из груди.
— Почему? Ты нужна мне как воздух. Без тебя я умру, снова стану роботом, который ничего кроме дома и работы не видит. Ты подарила мне возможность чувствовать, а теперь ты отнимаешь это. Лучше сразу пристрели меня. Я больше так не могу. Я из одного ада перешел в другой, — проговорил с отчаянием и такой болью, что я зажмурилась, боялась разреветься.
— Что ты творишь, Артем? — прерывисто дыша, спросила я осипшим голосом. — Ты хочешь трахнуть меня в туалете, как какую-то шлюху! Я думала, что заслужила чуточку большего… Это и есть любовь? Хочешь унизить меня? Чтобы я свой первый раз запомнила таким? Туалет ресторана?
Артем побледнел и перестал моргать. До него похоже дошло, где мы. Он резко отстранился. Молча поправил мое платье, а потом уперся руками в раковину и зажмурился. Я заметила, как побелели его пальцы, с такой силой он сжимал их. С трудом втягивал в себя воздух.
— Уходи, — прорычал Романов, вызвав у меня мурашки. — Я выйду следом, чтобы никто не видел, что мы здесь были вдвоем.
Мне дважды повторять не нужно, я открыла дверь и пулей выскочила в коридор. Вернулась на свое место. Тетя Наташа с беспокойством посмотрела на меня. Скорее всего, она догадалась, что я была с Артемом. Это не трудно, учитывая, что у меня губы стали алые и волосы растрепанные. Артем появился спустя пять минут. В мою сторону даже не взглянул. Что-то сказал ведущей, и она поставила медленную музыку. Романов, как ни в чем не бывало, подошел ко мне и за руку вытащил танцевать. Прижал к себе так крепко, что у меня ребра затрещали. Смотрел как лютый зверь. От него так и исходили волны раздражения и злости. Злился он, скорее всего на себя, потому что не смог удержать над собой контроль.
— Ну и что теперь делать? Притворимся счастливыми родственниками и пойдем каждый своей дорогой? Или все же попытаем счастье друг с другом? — спросил он, зарывшись носом в мои волосы.
Я хотела отстраниться, но он не позволил.
— Не знаю, — выдохнула, облизнув пересохшие от волнения губы.
Чувствовала, как под моей ладонью раскатисто билось его сердце. Близость Артёма опьяняла, будоражила кровь.
— Яна, а кто знает? — рявкнул он, хорошо, что за общим шумом, весельем и музыкой никто на это не обратил внимания. — Сколько мне еще жить в подвешенном состоянии? Я к другим женщинам не прикасаюсь, потому что предан тебе. Но если я тебе не нужен, я не собираюсь уходить в мужской монастырь, а продолжу свой обычный образ жизни. Буду снова ночевать то тут, то там, скитаясь по свету.
— Я не просила тебя хранить мне верность, — огрызнулась в ответ. — Я не могу… Почему не хочешь этого понять? Я люблю тебя до одурения, но меня пугают эти чувства, я боюсь этой любви, потому что она неправильная. Так не должно быть!
— Даю тебе ровно три дня, — прозвучало уверенно и холодно. — Если за это время ты не передумаешь то, я вернусь к своей бестолковой, однообразной жизни, — заявил Романов, одарив меня колючим, холодным взглядом.
Я понимала, что это означало — он найдет себе девушку на пару месяцев и будет проводить время с ней. Сердце неприятно сжалось, а ревность гремучей змеей обвилась вокруг шеи, но я не имела права запрещать Артёму двигаться дальше.
Романов наклонился, поцеловал меня в щеку, а потом устало выдохнул:
— Наше счастье теперь в твоих руках.
Я ничего не успела ответить. Он резко выпустил меня из своих объятий и ушел, не оглядываясь. Растерянно смотрела на то, как Романов общался с друзьями и колегами по работе, удерживая непроницаемую маску. А ведь некоторое время назад, его глаза горели от любви и страсти. Стоило вспомнить тот взгляд, и кишки стягивало узлом, мышцы наливались тяжестью.
Что же ты со мной делаешь, Артём?
После праздника я вернулась домой с тяжелым камнем на душе. Осознала, что это конец. Конец нашей дружбе, конец нашему общению, конец всему. Я так и не позвонила Артему ни через три дня, ни через неделю, не через две. Мы перестали созваниваться, видеться, держались друг от друга на расстоянии, чтобы не причинять друг другу боль. Только вот ни черта не помогало. Мы страдали от этой любви, она нас уничтожала изнутри, разрушала душу, оставляла кровавые борозды на сердце. А я наивно полагала, что переболею, что смогу вычеркнуть троюродного брата из головы. Ведь говорят: «с глаз долой из сердца вон». Наверное, мы оба надеялись на эту поговорку.