На краю бездны
Шрифт:
Впервые за всё время Гай решил сам отыскать кого-нибудь и узнать — что случилось в его отсутствие. Но, словно нарочно, ему никто не попадался. Словно особняк вымер. Машина Аноэля стояла в гараже, когда Гай заехал на своё место. А значит, надоедливый сосед был дома. Удивительно, что он не орал на весь дом, играя в свои дурацкие видео игры что-то вроде — “О, да, я тебя сделал!” или же не ругался, в очередной раз воюя с инструментами. Тишина могла говорить лишь о том, что, либо кто-то лишился языка, либо лежит при смерти.
Гай распахнул дверь в
Сам же Аноэль выглядел тоже необычно. Он был одет. Полностью и во всё темное. Даже резинка, собравшая белоснежные волосы, и та была темная. Аноэль, который разгуливал по дому лишь в кожаных брюках и удосуживался одеться более-менее лишь из уважения к присутствию Господина Хедрунга. Гаю захотелось протереть глаза и решить, что ему всё это привиделось.
Он молча продолжал удивляться, когда его присутствие, наконец-то, заметили.
— С возвращением, засранец, — бросил ему Аноэль, даже не поворачиваясь от компьютера.
— С чего бы вдруг так вежливо? — Поинтересовался Гай, оглядывая комнату. Исчезли украшавшие стены коллекции оружия и стенд в виде готического шкафа с дисками. Гай всегда подозревал, что он держит там порно. Со стены напротив кровати сняли плазму, а сама кровать с балдахином, которой было место в борделе, внезапно оказалась лишенной того самого балдахина и черного постельного белья. Обычная постель обычного человека.
Гай стал подозревать, что Аноэля очень сильно ударили по голове. Иного объяснения у него не находилось.
— Надо предупреждать о том, что исчезаешь на две недели.
Аноэль был полностью поглощен чем-то, щелкая мышкой и быстро печатая.
— Я не мог, — лаконично отозвался Гай, — Кто или что разнёс фойе внизу?
Аноэль на секунду оторвался от монитора и пожал плечами:
— Хотел бы я тоже это узнать. Скажем так, там оказался ниоткуда некий монстр с рогами и в броне. Пытался достать меня, ранил Шолто.
— Зачем ему понадобился ты? — Гай нахмурился, припоминая всех существ, имеющих рога и носящих доспехи.
— Он не сообщил, знаешь ли, — ехидно отозвался Аноэль, — просто махал огромными мечами, а потом набросил сеть, которая сама упаковывает жертву. И меня, кстати, беспокоит твой эльф, — он повернулся к Гаю, — тебе стоит узнать — как он там?
— Он бессмертный, — отмахнулся Гай, доставая из стопки одну из книг и открывая её, — ты что, решил заняться изучением человеческих легенд и оккультизма?
Аноэль спокойно поднялся и забрал у него книгу.
— Извини, но я немного занят, — заявил он так, словно Гай был назойливым ребенком, — так что, поговорим потом. Мне нужно продолжать.
Гай не знал — удивляться ему, возмущаться или просто смеяться. Что бы не произошло, оно явно должно было равняться ядерному взрыву, чтобы настолько изменить безалаберного Аноэля. Хотелось надеться, что всё остальное осталось прежним.
Но на самом деле, как всё могло оставаться прежним, если он сам им не был? В нём теперь словно жили два разных существа, одно из которых требовало, чтобы он был неподалеку от Кэйлаш. Второе же оставалось тем Гаем, который был лучшим убийцей и стратегом.
Его никогда не интересовали женщины, но и сейчас он был не просто заинтересован в ней, ему хотелось находиться рядом. Ему не приходило в голову думать о ней, как об одной из многих других потому, что он уже убедился в том, что она особенная, по-своему.
Гай включил свет в ванной и подошел к своему отражению, которое вырисовывалось в зеркальной стене. Ещё недавно он хотел уничтожить Кэйлаш, словно панически боялся, ощущая, что она — угроза для него. В какой-то мере, так оно и было, она делала его уязвимым и разрушала его жизнь.
Он дождался, когда она ушла, и, шатаясь, опустился на пол. Кровь не останавливалась, и он неожиданно подумал, что сейчас он обессилен, истощен и уязвим. Это было страшное состояние, и Гай сидел, ожидая чего-то. Он даже не был уверен, что у него хватит сил позвать на помощь. Когда почти стемнело, он наконец понял, что кровь остановилась. Гай коснулся кожи и ощутил, что раны исчезли. Попробовал подняться, и понял, что вновь полон сил.
Гай видел, как Кэйлаш уезжает из своего дома, и не следовал за ней. Он больше не смел проникать в её мысли. Но какая-то его часть продолжала её ненавидеть. Он вернулся в город на следующий день и планировал разобраться во всем.
А сейчас, глядя на себя, он слышал, как то, чем он был, упорно повторяет, что хочет оказаться неподалеку от неё. И заставить это замолчать было невозможно. Ощущая, как мерзко дрожат руки, Гай вытащил из кармана нож. Отражение худощавого мужчины с изможденным лицом настороженно смотрело на лезвие, замершее над его ладонью.
Гай выпрямился и, глядя в зеркало, прижал лезвие к груди. Боль дарит забвение и приносит ясность мыслям. Лезвие медленно опускалось, оставляя за собой багровеющий след, а Гай видел в отражении не себя, а Кэйлаш. Она смотрела на него тем самым взглядом с фотографий, заглядывая в самые дальние уголки его нутра. Горячая кровь стекала по телу, но он не чувствовал ничего, смотря на мираж в зеркале.
Им обоим в нём нужна она. Он хотел её ненавидеть, и он хотел защищать её. Ненавидеть — потому, что она приносила хаос и нарушала его покой. Защищать — потому, что того требовало чудовище внутри него, наслаждающееся болью. Её жизнь — маленькая хрупкая травинка, и он мог бы её сломать, но это причинило бы ему нечто непоправимое.
Когда лезвие остановилось, дойдя почти до выступающей кости бедра, Гай понял ещё одну вещь. Мир больше никогда не будет прежним.