На краю бездны
Шрифт:
Если один из членов семьи попадал в беду, вся семья это ощущала и могла найти пострадавшего по следу его магии. В какой-то мере Шолто был даже рад тому, что дядя его нашёл. Сам бы он не справился.
— Что со мной было? — он знал, что не только бессмертен, но и почти неуязвим, а значит — насколько не были бы серьезными раны, он всегда выкарабкается. Но в этот раз не сработало.
— На оружие, которым тебя ранили, был яд, — лорд Айнгус снова надел холодную маску. Шолто вспомнил демона в доспехах, напавшего на Аноэля. Такой же демон был выставлен на площади Коллахта, и он, маленький мальчик,
— Этот яд убил твоего отца, — дядя словно прочитал его мысли и поймал взгляд на целителя, — ран было слишком много, а целители — слишком далеко. К тому же, ты — не просто эльф.
Спасибо за напоминание, дядя. Ему с очевидным трудом удавалось спокойно говорить о том, кем был Шолто.
— Благодарю, — Шолто устало закрыл глаза.
— Ты должен вернуться домой, — сказал дядя.
— Мне хорошо в этом мире, — отозвался Шолто.
— Это не твой дом! — Дядя гневно повысил голос, — твой дом — Коллахт!
— У меня нет дома! — Ощущая резкий прилив сил от нахлынувшего гнева, перебил его Шолто, — вы объяснили мне это, когда велели выкинуть в пустошь! Я — бастард Вашего брата, чудовище, которое Вам ненавистно!
Воцарилась тишина. Где-то за перегородкой слышался чей-то бессмысленный смех, кто-то плакал, кто-то невнятно бормотал в тяжелом сне.
— Ари убит, — внезапно глухо произнёс лорд Айнгус.
Шолто не испытывал ни капли жалости к кузену, но всё же спросил:
— Как это случилось?
— Те же демоны, что ранили тебя, — дядя внезапно осунулся, и груз прожитых столетий проступил на его лице. Шолто невольно почувствовал жалость к нему, дядя же продолжал, — они захватили один из миров юга. Разведчики говорят, что теперь они — не просто небольшие отряды. Целая армия.
Ари был наследником. Теперь Коллахт остался почти обезглавленным, не имея других претендентов на трон. Дядя потерял любимого сына умирающим от ядовитого оружия захватчиков, а Коллахт лишился будущего правителя. Безрадостное будущее.
— Теперь ты — мой наследник.
Дядя повернулся к Шолто, и его взгляд говорил о бессонных ночах и до сих пор не пережитом горе.
— Я не могу. Нет, — Шолто был настолько изумлен, что еле выдавил из себя эти слова, — нет, дядя!
Это было худшее, что он мог себе вообразить. Настолько худшее, что он почти ощущал, как на шее стягивается душащая его петля. Он не может покинуть этот мир. Он не может бросить всё, что у него здесь есть.
— Кроме тебя у меня больше нет никого. Я не так молод, чтобы жениться, да и не хочу этого, — голос дядя внезапно дрогнул. И Шолто подумал, что это было самое странное время для того, чтобы судьба стерла многолетнюю неприязнь дяди к нему. Он не знал, что сказать на всё это. — Я позвонил тому, на которого ты работаешь. Он уже едет, чтобы забрать тебя. Когда восстановишь силы — дай знать и возвращайся.
Шолто был готов закричать на дядю, в ужасе представляя, что тот позвонил Гаю. Он не мог допустить того, чтобы тот увидел — где предпочитает зализывать раны Шолто. А главное — чтобы он увидел его таким, беспомощным и никчемным.
Дядя направился к двери, но внезапно остановился и повернулся к Шолто:
— Родную мать Ари убили черные альвы. Они внушили ей броситься с башни замка, просто так, развлекаясь. Глядя на тебя, я всегда вижу её убийц, полукровка.
Молчание было настолько тяжелым, что от него становилось не по себе. Пока Гай молча вёл машину, изредка глядя в зеркало заднего вида, Шолто сидел, закрыв глаза и морщась от боли. Несмотря на снадобья дядиного целителя и медленное восстановление своего тела, он продолжал ощущать себя ужасно.
Но ещё более ужасающим было то, что Гай пришел в этот притон, увидел все его грязные и мерзкие детали — пьяных шлюх, блюющих в коридоре наркоманов, тощих несовершеннолетних человеческих подростков, торгующих собой и наркотиками наравне с взрослыми. И он до сих пор молчал. Шолто ощущал себя по уши в дерьме. Лучше бы тот хоть как-то выказал свое презрение или мнение по поводу того, как низко пал Шолто. Или же он считал, что его пристрастия таковы, что он находит удовольствие во всём этом. Тут была доля правды, но Шолто почему-то не хотелось пасть в глазах Гая ещё более ниже. Он и так испытывал неимоверное унижение, слывя трусливым пацифистом. Объяснять же, что насилие течет в его венах и зовет его, чтобы он вновь и вновь превращался в чудовище, Шолто не мог и не хотел. Ему оставалось только носить клеймо труса.
Заговорить первым он не решался, хотя тишина и изводила его неопределенностью. Слишком много всего произошло за такой короткий отрезок времени — всего лишь каких-то три дня. Ну, а последняя пара часов, так та вообще была полна сюрпризов.
На лице Гая застыло хмурое выражение, не покидавшее его с той секунды, как он вошел в комнату Шолто. Он вытащил его на себе, осторожно поддерживая, чтобы не побеспокоить рану. Она безобразно рассекала живот Шолто, и он смутно помнил, как в бреду расстегнул рубашку и обнаружил шевелящийся узел своих собственных внутренностей. Всё так же осторожно и почти бережно Гай помог ему забраться во Лэндровер, принадлежащий Аноэлю, и теперь осторожно вёл машину, избегая резких встрясок.
— Мне неудобно, что Вас побеспокоили, господин, прошу простить нас — наконец решил заговорить Шолто, вызывая Гай на диалог. Но тот молчал. Продолжая следить за дорогой, — дяде не стоило звонить Вам.
Гай ударил по рулю, приходя в бешенство, но всё же сумел взять себя в руки и отозвался:
— Простить за беспокойство? Конечно же, кто такой — какой-то лорд другого мира! Просто нищий попрошайка, Шолто, посмевший побеспокоить меня.
Шолто догадался, что Гай взбешен тем, что только сейчас узнал больше о его родне. Он не знал — что сказал ему дядя, и это крайне беспокоило Шолто. Гай же продолжал, меняясь в лице от гнева:
— Черт тебя возьми, я и представить не мог, что заставляю работать на себя наследника целой части страны! Почему ты не сказал мне правду с самого начала?
Они оба понимали, о чем говорит Гай. Тот вечер, когда Шолто проиграл судебное слушание, и Гай чуть не вырвал его сердце. Шолто видел, что он кипит от едва сдерживаемых эмоций, и понимал, что он испытывает смущение и ненависть к своей недальновидности.
— Я стал наследником только несколько часов назад, господин, — пытаясь разрядить обстановку, произнёс Шолто.