На краю Дикого Поля
Шрифт:
– Слушаюсь, великий государь.
– Ты, Иван Михайлович, пока идёт расследование в отношении твоего начальника, становишься на его место. Если Иван Михайлович Висковатов окажется непричастен к мятежу, а я в этом почти уверен, то ты становишься его товарищем. Если нет, то товарищем вновь назначенного главы.
– Слушаюсь - поклонился Воронцов.
– Теперь ты, князь Андрей Петрович. До приезда Басманова, ты исполняешь обязанности воеводы Большого полка, а по приезду Алексея Даниловича становишься его вторым воеводой и товарищем.
– Будет исполнено, великий государь.
– Теперь ты, Григорий Григорьевич. Возвращай отправленные стрелецкие полки в Москву и приступай к набору ещё пяти. Давыд Васильевич, хватит у нас для этого возможностей?
– Хватит, великий государь, запасов оружия и снаряжения хватит на одиннадцать полков. И по жалованью тоже всё благополучно.
– А как там с окладами ополчения?
– Выплачено почти всё, причём почти без выдачи серебра.
– Как умудрились?
– Я настоял, чтобы дворянам был предоставлен выбор: либо получать серебро, но тогда придётся малость подождать с выплатой, либо они получали бы всё, считая и задолженности за все прошлые годы, но в натуральном виде: оружие, боеприпасы, снаряжение, доспехи, продовольствие длительного хранения.
– Это что за чудо?
– Это, великий государь, мясные консервы, я докладывал тебе о них.
Царь понимающе кивнул.
– Макароны в жестяных банках каждая по килограмму, сушёное мясо, тоже в жестяных банках, разные каши с мясом, тоже в сушёном виде, в жестянках.
– А эти сушёные каши, они съедобны?
– Очень даже съедобны. Открываешь банку весом в полкилограмма, заливаешь водой, варишь, и получается больше чем полтора килограмма очень вкусной и сытной каши. А это еда для трёх-четырёх воинов в тяжёлом походе.
– Кто же творит такое чудо?
– Феофила Богдановна Собакина. Ох, прости, великий государь, оговорился. Теперь она Кылыч. На её фабриках выделывают все эти чудесные вещи.
– Интересно. И какие каши делаются?
– Пшённая, перловая, гречневая, овсяная, гороховая. И мясо бывает разное, о том на банке и написано, какое мясо использовано: свинина, говядина, баранина, птица. Это чтобы ненароком не обидеть кого, если у него запрет какой имеется. Как у магометан, например.
– Разумно.
– А ещё есть такие же каши, но готовые, которые нужно только открыть и разогреть.
– Интересно. А как смотрит посол Илхами Кылыч на то, что его жена работает?
– Илхами-каймакам безмерно любит Феофилу Богдановну, и видит, что ей нужно работать, чтобы быть в добром и благополучном состоянии души.
– Но продолжай, Давыд Васильевич, что там с ополчением?
– После допроса взятых в плен дворян, что шли из Шуи, выяснилось, что они даже не были оповещены о выплате воинских окладов.
– Как интересно! Получается, что иуда Шуйский спровоцировал их на мятеж, а потом собрался вознаградить давно заслуженным жалованьем? Да он ещё и скупой, к то тому что дурной! Продолжай.
– Последнее, что я хотел сказать, это то, что пора, великий государь, переходить на регулярное войско и постепенно ликвидировать мелкие помещичьи хозяйства. Самых рачительных из помещиков ставить во главе госхозов, а остальных включать в войско на твёрдый оклад. Они ещё и в ножки поклонятся тебе за такое решение. Ну и пора по всем государевым землям переходить на новое хозяйствование.
– Я выслушал тебя, Давыд Васильевич, и обдумав вынесу своё решение.
– У тебя, великий государь, сейчас отличный повод забрать в государственную казну чуть ли не пятую часть боярских земель.
В дверь вошел дворецкий и объявил о прибытии митрополита Макария.
– На этом нашу сегодняшнюю встречу закончим.
– объявил царь - мне о многом надо побеседовать с митрополитом наедине.
Мы поклонились и вышли.
Дома меня встретила встревоженная Липа:
– Что происходит, Саша? Говорят, за Воскресенской заставой стреляли!
– Не волнуйся, Липушка! Всё плохое что могло быть, случилось, но уже исправлено.
– Что случилось-то? Да не молчи ты, мучитель мой!
– Шуйский поднял мятеж против великого государя...
– Неужели он добился успеха?
– перебила меня Липа.
– Мятеж не может кончиться удачей. В противном случае его зовут иначе - прибег я к испытанной мудрости классика.
– Но ты-то каким боком оказался причастен к мятежу?
– А я причастен к подавлению мятежа. Не беспокойся, лада моя, я почти все события просидел в безопасном месте вместе с Петей-певуном.
– Ну и как ты попал в то 'безопасное место'?
– самым ехидным своим голосом осведомилась Липа.
– Слушай, я есть хочу, как медведь бороться! Даже не есть, а жрать! Покушал я только на завтрак, а там всё и завертелось. Давай, ты меня покормишь, а я за это тебе всё и расскажу. Идёт?
– Афанасий Юстинович, ну-ка быстрее командуй, чтобы накрывали на стол!
– бросилась руководить Липа - И вина пусть подадут, вижу я, что господину нашему нужно оно.
Пока я умылся и переоделся в домашнюю одежду, всё было уже готово. Липа, едва не подпрыгивая от нетерпения, сидела у краешка стола, и когда я вошёл, бросилась ко мне, под локоток сопроводила в красный угол, сама стала подавать мне кушанья, и, что любопытно, пока я ел, не проронила ни единого слова, кроме самых необходимых... Поразительной выдержки личность, мне до неё расти и расти.
Наконец я насытился, и удовлетворённо переполз в кресло.
– После вкусного обеда, по закону Архимеда полагается поспать.
– объявил я усаживаясь.