На краю любви

– Тащи обратно сундучок! – раздался властный голос, и Ася оглянулась.

Невысокая, очень полная женщина в черном платье, черной шали и черном же капоре сурово смотрела на извозчика, нанятого Асей на Сенной площади.

– Так барышня велела на Ильинку доставить, к энтому вон дому, – фыркнул тот, однако спорить не стал и, подхватив за боковые железные ручки, потащил потертый и облупленный Асин сундучок в свою пролетку, откуда только что его выгрузил.

–

– Да разве не вас зовут Анастасией Васильевной Хворостининой? – удивилась женщина, а извозчик замер, держа сундучок на весу и чуть откинувшись назад, так что его борода вызывающе задралась, а засаленный «гречневик» [1] едва не съехал с головы.

– Для меня было снято жилье в доме госпожи Брагиной, – Ася указала на невысокий домик в два окошка, около которого и остановился извозчик. – Собственно, договаривался мой опекун, господин Данилов…

Федор Иванович Данилов писал Асе: «Дом, несмотря на внешнюю простоту, уютен и удобен. Конечно, можно было бы вас, Анастасия Васильевна, в «Купеческую» гостиницу поселить, где я сам стою, но, думаю, на отдельной квартире вам удобнее будет. Хозяйку зовут Федосья Николаевна Брагина. Вам только одну или две ночи придется провести у нее, а потом сразу отбудете под моим приглядом в Широкополье, где решено венчаться. Тысячу раз прошу прощения, что не приехал за вами сам. Задержали хлопоты, связанные с подготовкой приданого. Модистка задумала было время потянуть, однако я сие пресек. Все будет готово к вашему приезду. Постараюсь вас встретить если не на Сенной, то около дома госпожи Брагиной; если же не успею, то приеду попозже».

– Вы уж, барыни, попроворней разберитесь промеж собой, кто из вас кто, – пропыхтел в эту минуту извозчик, откидываясь назад, словно от непомерной тяжести. – Как бы мне брюха не надорвать! Руки разломились!

– Ничего, подождешь, – равнодушно откликнулась незнакомая женщина.

Извозчик на эти слова то ли обиделся, то ли и впрямь усталые руки сами разжались, потому что сундучок вдруг плюхнулся на дощатый тротуар, да так, что раздался громкий треск.

Доски проломились или сундучок разбился? И не вывалились ли из него нехитрые и довольно убогие Асины пожитки? Единственное приличное платье (сшитое, к слову сказать, собственноручно!) Ася надела в дорогу, да и оно было накануне беспощадно осмеяно Ликой Болотниковой.

Конечно, Лика могла бы и помолчать: ее-то наряд мало того что выглядел столь же поношенным, как у Аси, да еще оказался не слишком чист. Впрочем, Лика приезжала в Хворостинино в дилижансе. Кто знает, может быть, после путешествия в этой громоздкой и не очень удобной карете и Асино платье так же со стороны смотрится? Наверняка даже хуже, ведь она сидела на очень неудобном месте: у дверцы. Сама виновата! Федор Иванович наказывал ей брать лучшее место, самое дорогое. На это Асе был оставлен увесистый кошель с деньгами. Однако Ася умудрилась забыть его в Хворостинине, в запертом доме, и спохватилась только на обочине дороги, уже завидев подъезжающий дилижанс. Того, что оставалось в ее дорожной сумке, едва-едва хватило на самое дешевое место. Но Ася понимала: возвращаться в деревню – не попасть сегодня в Нижград. А ведь через день назначено венчание Аси и Никиты Широкова – ее любимого Никиты! Никак не успеть толком приготовиться, а значит, нельзя возвращаться!

Не говоря уже о том, что приметы хуже возвращения с полдороги трудно придумать…

На съезжей площади, прибыв в Нижград, Ася попыталась отчистить одежду, но, похоже, только грязь размазала. Одна надежда: господин Данилов не обратит внимания на то, какая его подопечная замарашка. Совершенно как та самая Сандрильона [2] из старинной книжки «Повести волшебныя с нравоучениями, на Российском и Французском языках, сочиненныя Господином Перольтом для детей» [3] , которую Ася перечитывала не менее сотни раз!

Сандрильона, которой в ожидании встречи с принцем даже надеть на себя нечего…

Ну да не беда! Если у Сандрильоны была добрая крестная, то у Аси есть опекун. Не слишком добрый, иногда суровый, но, если верить тому, что сообщал Федор Иванович, не сегодня, так завтра Ася приоденется согласно всем модным ухищрениям. И станет выглядеть не хуже, чем Сандрильона на балу!

– Я и есть госпожа Брагина, именно я вела переписку с вашим опекуном, – заявила тем временем женщина и бросила суровый взгляд на извозчика: – А ты, голубчик, чего это чужим добром швыряешься? А ну, подыми сундучок да в колымагу свою поставь! Слыхал?! Не то не заплатят тебе ни гроша.

– Как это – не заплатят?! – возопил извозчик. – Как это…

– Бери сундук, ну? – повысила голос госпожа Брагина. – Аль вон к другому пересядем! – Она кивнула на пролетку с коричневой крышей, которая только что протарахтела колесами по Ильинке и остановилась невдалеке. Кучер, потуже запахнувший слишком просторный для него армяк и низко надвинувший на лоб шапку, сгорбился на козлах и вроде бы задремал. – А коли начнешь скандалить, кликну дворника, и он тебе таких coups de poing [4] надает, что кровушкой умоешься. Понял ли?

Извозчик насупился было, засопел воинственно, однако смекнул, что загадочные coups de poing грозят ему большими неприятностями, а денег своих он тогда уж точно не получит, поэтому послушно согнулся, взялся за железные ручки сундучка, снова старательно закряхтел и потащил поклажу в пролетку.

Ася оглянулась: дощатый тротуар был цел, из сундучка ничего не вывалилось. Ну и слава богу, что все обошлось!

Обошлось-то обошлось, да не все. Ей почему-то дают от ворот поворот и заставляют уезжать! Окна в домике закрыты ставнями и заложены болтами, дверь заперта на висячий замок…

– Но как же, но отчего же? – растерянно забормотала девушка. – Отчего вы меня в дом не пускаете, коли господин Данилов его снял?!

– Quel ennui! [5] – воскликнула между тем полная дама. – Quel неожиданный ennui!

– Что случилось? – насторожилась Ася. – Неужели еще не съехал прежний жилец?

– О нет, этот господин съехал вовремя, однако в тот же день был доставлен в лечебницу в очень дурном состоянии. Очевидно, «собачья смерть» [6] , коя наши края покинула, следы свои все же оставила. Храни боже, не началось бы epidemie [7] сызнова! – Брагина торопливо перекрестилась. – Дом, конечно, можжевельником окурен и хлорной известью обмыт, однако в ближайшие дни в него лучше не входить. Но вы не тревожьтесь, голубушка Анастасия Васильевна, – успокаивающе махнула рукой хозяйка, заметив, какое несчастное выражение лица сделалось у девушки. – Мы с господином Даниловым нашли для вас новое жилье – не столь далеко отсюда. Федор Иванович вас там и поджидает; к тому же часть приданого вашего уже привезли, и ваш опекун его сейчас принимает.