На краю одиночества
Шрифт:
Держал он ее двумя пальцами.
– Богдан?
Надо же, и познакомиться успел.
Калевой поднялся и двинулся бочком, явно испытывая преогромное желание вернуться на место. И руку он протягивал с опаской, чем заслужил благосклонный кивок. Лекцию о том, что трогать дымящиеся колбы – плохая идея, Даниловский прочтет позже.
– Какая она?
– Горячая, – с некоторым удивлением произнес Богдан.
– Это потому что мы имеем дело с реакцией экзотермической, сопряженной с выделением большого количества тепловой энергии. В свою очередь чем больше исходная масса,
Никто.
Глеб в том числе.
– Что ж, этим мы с вами тоже займемся позже. Не стеклом, но основами, изучение которых казалось вам прежде скучным, – Даниловский взмахом руки отпустил мальчишку. – А теперь, окажите любезность, продемонстрируйте, на что вы способны…
Глеб поискал взглядом Васина, и даже не удивился, не обнаружив с первого раза. Тьма подсказала, что человек рядом, что, если Глеб пожелает, она дотянется, опутает, может и парализовать, наказывая за наглость. Глеб отмахнулся.
И тьма отступила.
Шурка хмурился и пыхтел, пытаясь призвать тьму, но добился лишь того, что трава под ним рассыпалась прахом.
– Неплохо, но следует поработать над концентрацией, – спокойно сказал Даниловский. – Полагаю, у тебя высокий уровень сродства с живой материей.
Шурка порозовел.
А вот Сашка без проблем сотворила клубок тьмы в ладонях.
– Поднять сумеешь?
Она нахмурилась, а по лбу поползли капли пота, но клубок оторвался от пальцев, замер, чтобы в следующее мгновенье закружиться, стремительно вытягивая энергию.
Взмах руки.
И нити оборваны.
– Тоже неплохо. Дыши глубже. Такое случается, вновь же контроль и концентрация. И не следует брать больше, чем ты способна поглотить.
Сашка сглотнула и отползла на место.
Миклош и почти воплотившаяся «Паучья сеть», которая, впрочем, рассыпалась, когда мальчишка чихнул. Игнат, который вытянул из земли мышиные кости, заставив их двигаться. Правда, стоило костяку двинуться в его сторону, и Игнат с визгом бросился к дереву, на которое взлетел моментально. Хмыкнул Курц и взмахом руки разрубил несовершенные энергетические нити, привязывавшие кости к их создателю.
– Чудесно.
Арвис покачал головой, и это тоже было принято.
Илья.
И проклятье, которое вдруг вспыхнуло на ладони, чтобы полететь в Богдана. Оно впилось в ауру, выплюнуло тонкие нити, спеша закрепиться, но Богдан лишь хмыкнул и щелчком пальцем избавился от подарка.
– Слаб ты еще со мной тягаться, – сказал он, глядя на соперника сверху вниз.
– Посмотрим, – Илья, кажется, не слишком расстроился. – Зато воплощение у тебя хромает.
– Посмотрим, – в тон ему отозвался Калевой, растопыривая пятерню. И тьма заклубилась на ладони, спеша обрести форму.
Надо же, на «Тень» замахнулся, несмертельное, но довольно-таки мерзопакостное проклятье, которое имеет отвратительное обыкновение настолько прочно сплетаться с энергетическим полем, что
Оно сосет силы.
Выматывает.
И делает жизнь на редкость унылой.
Надо полагать, мальчишка нашел библиотеку. И не сам нашел. Глеб не оставил без внимания довольную усмешку Арвиса.
– Что он делает? – шепотом поинтересовался Калевой и шмыгнул носом.
– Пытается создать проклятье?
– И…
– И у него неплохо получается, – вынужден был признать Глеб. Тень вышла несколько нестабильной, отпусти и распадется через пару мгновений, но уже то, что у Калевого получилось воспроизвести все три энергетических круга, уравновесив их между собой, заставляло напрячься.
– Хватит, – сказал Даниловский тихо.
Проклятье колыхалось на ладони. Теперь его удерживала лишь тончайшая энергетическая нить, достаточно пожелания, даже несформированного вербально, чтобы оно оторвалось, закружило в поисках жертвы. Маячка Калевой не поставил, так что выбор у него будет неплохой.
И на мгновенье почудилось, что Богдан не справится с искушением.
Но нет. Вздох и тьма распадается.
– Что ж, потенциальный проклятийник у нас тоже имеется, – Даниловский хлопнул в ладоши, и звук получился хлестким. – Теперь я буду благодарен, если вы окажете любезность и покажете, где именно проходят занятия. А также все остальное…
Калевой тронул за руку.
И Глеб кивнул.
Он отступил, не надеясь остаться вовсе незамеченным.
– Знаете, я впечатлен, – Калевой все тер руки платком, потом подносил к носу, нюхал, морщился и вновь тер. – Я, конечно, полагал, что некромантия отличается от традиционной науки, но настолько… это вообще отмоется?
– Нет. Одежду лучше… выбросить.
Через пару дней запах окрепнет, а ткань станет влажноватой, осклизлой.
Калевой кивнул.
Вздохнул.
– Богдан… как он изменился… он всегда был тихим мальчиком, очень застенчивым. Слишком застенчивым, как мне казалось, а на деле… ему на пользу… и не только ему… признаться, у меня были определенного рода сомнения. Моя сестра говорила, что не следует развивать этот дар, что если не давать выход, он естественным образом угаснет. Мне это казалось неправильным, но… когда никто не отозвался…
Он все-таки чихнул.
– Простите.
– Ничего.
– Потом появились вы с вашей идеей. И я подумал, что это хоть какой-то шанс… что если есть, надо использовать. Но я беспокоился, справится ли мальчик. И Настя твердила, что я глупость придумал, что нельзя так с ребенком. Однако я вижу, что не зря. И рад, весьма рад… я смогу увидеться с сыном?
– Да. Но здесь, – Глеб категорически не желал выпускать детей в город. – Прошу прощения, но сейчас здесь неспокойно.
– Да, мне говорили, – Калевой вытащил футляр с очками, которые принялся натирать с преувеличенной старательностью. – Ситуация сложилась… неоднозначная… не так давно ко мне обратились с просьбой… жалобы, конечно, сразу почти пошли, но жалобы – это одно, а вот личные просьбы, как понимаете, совсем-совсем другое… и человек такой, что отказать будет сложно.