На краю Принцесс-парка
Шрифт:
– Я решила, что смогу справиться со всем этим, – покивала головой Хизер. – Так что я ответила Джеральду «да».
– Но ты же сказала, что больше не встречаешься с ним?
– Я и не встречаюсь. – Суровые черты лица Хизер на миг исказила невеселая улыбка. – Я никому не рассказывала о предложении Джеральда – наверное, просто ждала подходящей возможности. Как-то вечером, вскоре после объяснения, Джеральд позвонил мне. Мы стали обсуждать совместное будущее, и он сказал, сколько зарабатывает в своем банке. Его зарплата намного меньше, чем моя, и я предложила ему такой
– И что он ответил?
– Он буквально взбесился, – округлив глаза, сказала Хизер. – Заявил, что это самая глупая мысль, которую он когда- либо слышал, и что я его ужасно огорчила. Мужчины должны работать, а женщины – сидеть дома и заниматься хозяйством. Как будто если все пойдет иначе, цивилизация рухнет.
– Вот дурень! – только и смогла выговорить Грета.
– Ты тоже так считаешь?! – возмущенно произнесла Хизер. – Я ответила, что ничего плохого не будет, если мы обсудим этот вопрос, и он окончательно вышел из себя. Мне это очень не понравилось, и я сказала ему, что не хочу выходить замуж за мужчину, у которого не хватает смелости просто обсудить важный вопрос. Потом я бросила трубку, и после этого мы не разговаривали ни разу.
– Он обязательно должен перезвонить и извиниться.
– Это ничего не изменит. Между нами все кончено.
– Да ты что? Вот так просто?
– Вот так просто, – Хизер щелкнула пальцами. – Да, я любил а Джеральда, но после этого разговора у меня пропало всякое желание его видеть.
– Поверить не могу.
– Я понимаю тебя. Если честно, эта ситуация немного меня напугала. – Глаза Хизер вновь расширились. – Что если бы я вышла за него и лишь после этого узнала, какой он человек? – Она вскочила на ноги. – Давай быстрее, Грета, а то мы опоздаем. Надеюсь, ты не собираешься надевать это платье? Оно очень тонкое, а на улице холодно.
И не подумав возражать, Грета повесила шифоновое платье обратно в шкаф и достала другое, более теплое.
– А я надеялась, что ты выйдешь замуж, – сказала она.
– Это еще почему?
– Тогда бы я не чувствовала себя предательницей, если бы вышла замуж сама.
По опыту Хизер знала, что Грета всегда делала лишь то, чего ей хотелось, – в том числе и в вопросе замужества. Хизер очень не понравилось, когда на Корфу ее просто выбросили при появлении первого же ухажера, – но это не убило в ней любви к сестре. Мысль о том, что ей придется расстаться с Гретой, получить всю комнату целиком в свое распоряжение, была нестерпимой, но Грета, похоже, ничего подобного не чувствовала.
– У тебя кто-то есть на примете? – спросила Хизер.
За последнее время Грета несколько раз ходила на свидания, но всегда отказывалась признаваться, с кем.
– Что-то в этом роде.
– И что это означает?
Грета хихикнула:
– Это означает, что у меня есть кто-то на примете.
Три месяца спустя, в знойный июльский день, блудная дочь Греты вернулась в дом на краю Принцесс-парка с чудесным двухмесячным сыном по имени Брэндан.
–
– К чьей свадьбе?
– К маминой. В следующий вторник она выходит за Мэттью Дойла.
Роды прошли необычайно легко и почти без боли. Чтобы ненароком не пропустить их начало, миссис МакТаггарт последние несколько недель заходила в Ферн-Холл каждое утро, кроме того, в середине дня приходила Нейла Кении.
Как-то утром, в начале двенадцатого, Элли почувствовала, что в ее животе что-то происходит, и позвонила доктору О'Хара, который приехал спустя несколько минут. Два часа спустя она уже была матерью замечательного мальчика.
– И почему женщины так много говорят о родах? – спросила Элли у доктора, когда он вложил ей в руки новорожденного.
– Потому что у некоторых роды протекают намного тяжелее, чем у вас. Спросите у миссис МакТаггарт – я принимал роды и у нее.
– Это была агония! – воскликнула миссис МакТаггарт. – Много часов невыносимой муки, и каждые последующие роды были хуже предыдущих. Элли, как ты собираешься его назвать?
– Брэнданом, – уверенно ответила девушка.
Пожилая женщина порозовела от удовольствия:
– Надеюсь, он доставит тебе столько же радости, сколько мне доставил мой Брэндан.
Доктор О'Хара удивленно поднял бровь:
– А эта радость включает в себя срок в белфастской тюрьме?
– Ну конечно, доктор! Я горжусь Брэнданом, и если бы его отец был жив, то тоже очень гордился бы тем, что он совершил.
– А мне нравится мысль назвать сына в честь ирландского террориста, – довольно улыбаясь, заявила Элли.
Она опустила взгляд на мальчика. На его головке рос рыжеватый пух. У него были большие глаза, круглое лицо и пухлые розовые ручки. Голубые глазки, не отрываясь, смотрели на мать.
– Он видит меня! – воскликнула Элли. – Он знает, что я его мама.
Доктор понимающе улыбнулся миссис МакТаггарт:
– Элли, в первые несколько недель дети не видят ничего.
– А я думала, что это касается только котят.
– И детей тоже.
Хлопнула входная дверь, на лестнице послышались торопливые шаги, и в комнату вбежала красная, необычайно возбужденная Нейла Кении. Ее глаза блестели почти безумным блеском.
– Я увидела перед домом машину доктора О'Хара, – проговорила она. – О, ребенок уже родился! Это мальчик или девочка?
– Мальчик, – с гордостью сообщила Элли. – Я назову его Брэнданом.
– Я хочу рассмотреть его получше. Можно я подержу его? Жаль, что он не родился чуточку позже, в моем присутствии.
– Нейла, подержишь его потом. – сказал доктор О'Хара. – А пока его будет держать у груди мать. Элли с Брэнданом надо познакомиться поближе.
Немного смущаясь, Элли расстегнула сорочку и оголила грудь в присутствии четырех людей, одного из которых она всем сердцем презирала. Нейла не сводила с Брэндана жадного взгляда, и Элли захотелось, чтобы ее не было в комнате.