На краю тени
Шрифт:
— Вир порабощает. Майстеры похожи на пьяниц, которые ищут, где бы выпить очередной стакан вина.
— Некоторые — да. На деле же часть людей неуправляема. Однако большинство пить умеют. Может, ты станешь тем, кто не умеет, как и Дориан. Спорить не буду. Честно говоря, Дориану всегда нравилось особое место под солнцем. Нравилось, когда ты прибегал к его помощи. Когда о помощи просят все. И что же случится, если исчезнут его сила и особый дар? Дориан станет куда менее важным, чем ты, Солон. Без вира он лишится дара, а его талантв сравнении с твоим слишком мал. К чему придешь
— Ложь, сплошная ложь.
— Да неужели? Что ж, тогда держись за свою слабость и покорность. Но если вдруг передумаешь, Солонариван, считай, дело сделано. Сила там, и она тебя ждет.
И Хали ему показала. Это было просто. Вместо того чтобы тянуться к источнику света, огню или солнцу, или проникать в глоре вирден, он должен тянуться к Хали. Легкий поворот, и вот она, сила. Целый океан, непрерывно пополняемый из десятков тысяч источников. Все до конца Солон не понял, однако видел основы. Каждый халидорец молился утром и вечером. Молитва — не пустые слова, а заклинание. Оно от каждого забирает в этот океан частичку глоре вирден. Затем Хали отдает его обратно тому, кому пожелает, когда пожелает и столько, сколько захочет. По сути, все просто: налог на магию.
Поскольку очень многие рождались с глоре вирден, но не могли или не умели его выразить, у фаворитов Хали всегда будет изобилие силы — и люди никогда не узнают, что их просто обобрали. Лишили жизненной силы. Это не объясняло сути вира, зато стало понятно, почему в ритуале халидорцы всегда использовали боль и пытки. Хали не нужны были страдания, ей требовалось, чтобы молящиеся испытывали яркие эмоции. То, что позволяло особо одаренным людям использовать свой глоре вирден. Пытки — самый надежный способ зажечь эмоции нужного накала. Не важно, что испытывают мучитель, истязаемый или зрители: отвращение, страх, ненависть, восхищение или страсть. Хали может использовать все.
— Сейчас мои усталые души тебя найдут, и ты умрешь, — сказала Хали. — Ты ведь уже опустошил свой глоре вирден?
— Убирайся, — ответил Солон.
Она рассмеялась.
— А ты ничего. Пожалуй, сохраню тебе жизнь.
Голос пропал, и Солон рухнул на камни. Хали в Сенарии. Урсуулы создадут ферали и устроят мятежникам кровавую бойню. Его служба здесь напрасна. Все, что только что узнал, впустую. Надо было возвращаться домой в Сет, двенадцать лет назад. Он проиграл.
Солон открыл глаза и увидел усталые души. Закутанные в тяжелые собольи плащи, с лицами, скрытыми под черными масками, они пробирались между трупами вдоль стены. То там, то здесь усталые души останавливались, вытаскивали меч и добивали раненых. Затем вытирали меч от крови, чтобы лезвие не примерзло к ножнам.
Они приближались. Солон ничего не мог сделать. Он был связан, а горизонт лишь едва посерел. Ни оружия. Ни магии. Единственный выход — вир. Даже если это самоубийство, так хоть возьмет с собой немало врагов.
Может, удастся ее перехитрить? Только
Сердце Солона глухо забилось. То же про свои соблазны говорил и Дориан. Солон решил, что соблазны закончились, но остался последний. Самый трудный. Дориан оказался прав. Он был прав во всем.
«О господь… если ты там… Я презираю себя за то, что молюсь сейчас, когда нечего терять, но, черт возьми, если только поможешь мне пережить…»
Молитву Солона прервал тяжелый труп, упавший сверху. Солон открыл рот и глубоко вдохнул. Когда выдыхал, в рот попала теплая кровь мертвеца. Уже густеющая. С металлическим привкусом.
Солона чуть не вырвало, когда кровь полилась по подбородку и закапала на шею через бороду, но он застыл, услышав, как рядом по камню шаркнула нога.
Убийца скинул с него тело, но не ушел.
— Глянь-ка на этого, Каав, — сказал он с сильным халидорским акцентом.
— Еще один крикун. Обожаю, когда они кричат, — откликнулся второй голос. — Не иначе всех достал. Видать, из первых, раз они его так связали.
Первый из усталых душ подошел вплотную и наклонился. Солон слышал, как сквозь маску шипит дыхание. Постояв, человек ударил его ногой по почкам.
Солона пронзила боль, но он не издал ни звука. Последовал еще удар, и еще. В третий раз тело его предало и мышцы напряглись.
— Он еще живой, — бросил первый. — Убей его.
Сердце Солона оборвалось. Это конец. Придется освободить вир и умереть.
«Подожди».
Мысль, простая и ясная, прозвучала так тихо, что казалось, донеслась издалека. Солон удержался.
«В тот же миг, как услышу звон стали, я…»
Он не знал что. Возьмет вир? Тогда станет добычей Хали.
Второй из усталых душ заворчал:
— Черт, лезвие примерзло. Могу поклясться, я вытирал.
— Да шут с ним. От холода и потери крови умрет через пять минут. Избавился бы от веревок, уже бы нашел смерть, когда онапроходила мимо.
И они ушли.
40
Когда Ви проснулась, крепко связанная в лодыжках, коленях, запястьях и локтях, она первым делом увидела женщину средних лет с редкими, уже седеющими каштановыми волосами, дородным телом и осанкой человека, никогда не носившего ничего, кроме практичной обуви. Круглое морщинистое лицо и пронзительный взгляд. Майа не сводила с нее глаз. За спиной Ви горел огонь, рядом лежал сверток — возможно, Ули, которую связали и обездвижили тем же способом.
— Ферт тебя фери! — ругнулась Ви через кляп во рту.
Не просто маленький платочек, закрывающий губы, а серьезный кляп. Такое чувство, будто в рот забили камень, обернутый в платок, и тонкими кожаными ремешками скрепили по всему лицу. Гарантия, что говорить не сможешь.
— Прежде чем начнем, Ви, — сказала женщина, — хочу сообщить тебе что-то очень важное. Если улизнешь от меня — что вряд ли, — не беги в лес. Слышала когда-нибудь о Темном Охотнике?
Ви нахмурилась, что оказалось нелегко с кляпом во рту. Затем решила: терять нечего — пусть старуха говорит, и покачала головой.