На краю земли
Шрифт:
— Давайте поймаем его, дядя Миша! — предложил Генька, и ноздри его гневно раздулись.
— Следовало бы… но это нас задержит, а Катю нужно скорее доставить в деревню…
Дядя Миша прикинул наше местоположение по карте и маршрутным съемкам (он тоже вел съемку, сказав, что параллельная работа страхует от ошибок). По прямой до деревни было километров двадцать, но идти пришлось бы по такой чаще, что пробираться через нее и без Звездочки трудно, а с ней и вовсе невозможно.
— Вместо того чтобы замкнуть треугольник, — сказал дядя Миша, —
Мы пошли наискось по увалу и шли до самой темноты.
— Вы народ выносливый, — сказал дядя Миша, — а нам нужно торопиться: Кате может стать хуже…
Катеринка крепилась изо всех сил и не жаловалась, хотя ей, наверно, было очень больно. Я срывал попадавшиеся по дороге ягоды и отдавал ей, однако она не ела, а совала мараленку. Тот мял их губами, но не глотал, и это огорчало Катеринку больше, чем обожженные ноги, — она все боялась, что он умрет от голода.
Поужинали мы уже в темноте. Катеринка и здесь возилась с теленком: поила его с пальца и с тряпки теплой сахарной водой.
Рано утром, наскоро позавтракав, мы пошли дальше и к полудню достигли точки, откуда должен был начаться спуск на противоположную сторону горы.
— Стойте! — вдруг крикнул Геннадий. — Вон он!
Не далее как в километре от нас в безветренном воздухе поднимался дым костра.
— Это он! — кричал Генька. — Бежим скорее!
Дядя Миша, прищурившись, посмотрел на дым, потом на нас, проверил свое ружье и сказал:
— Хорошо! Павлу и Кате оставаться со Звездочкой здесь. Пошли!
Всю дорогу мы почти бежали, боясь, что человек, зажегший костер, опять бесследно исчезнет. Шум ключа, бившего из–под скалы, заглушал наши шаги и позволил незаметно подойти к деревьям у самого края лужайки.
Возле костра сидел бородатый человек без рубахи. Рубаха лежала неподалеку на траве, должно быть только что выстиранная и разложенная на солнце для просушки. Над огнем висел закопченный котелок. Человек поднялся, прихрамывая подошел к разостланной одежде и взялся за рубаху. В этот момент дядя Миша, жестом остановив нас, вышел из–за деревьев и громко сказал:
— Здравствуйте!
Человек рывком натянул затрещавшую рубаху и оглянулся. Глаза его угрюмо и настороженно уставились на дядю Мишу. Ничего не ответив, он вернулся к костру и только здесь ответил:
— Здоров.
Дядя Миша подошел ближе, разглядывая человека и его имущество. Он увидел кусок шкуры с рыже–красной шерстью и кивнул на него головой:
— Свежинка?
— Ты что, оголодал? Садись, угощу…
— Я не в гости пришел.
— А не в гости, так проходи дальше.
— Да нет, погожу. Погляжу.
— Ну–ну, погляди, я за это денег не беру.
— И то ладно.
Они перебрасывались отрывочными фразами, как бы примериваясь и оценивая друг друга.
— Ну, поглядел? Теперь проваливай!
— Еще не все поглядел. Я
— А ты что за спрос? — нахмурился хромой. — Иди подобру–поздорову, а то я тебе покажу документ… Он у меня нарезной… — И он шагнул к дереву, к которому было прислонено ружье.
— Стой на месте! — скомандовал дядя Миша. — И не дури — у меня десятизарядное!..
Хромой остановился и с деланным равнодушием уставился в сторону. Я тоже невольно посмотрел туда и тут только заметил, что Геньки рядом нет. Неужто он струсил и убежал?
— Давай лучше по–хорошему, — сказал дядя Миша. — Показывай документ!
— Я его замарать боюсь, — с издевкой ответил хромой, — дома хороню…
— А стыд ты тоже дома оставил?.. Ты маралуху убил? Закона не знаешь?
— Ты меня законам не учи. Нашелся законник!
— Я учить не буду, другие научат. Зачем по тайге бродишь?
— Да что ты ко мне привязался, как репей? — закричал хромой. — Я сам себе хозяин, хочу — и хожу…
— Себе, может, и хозяин, хотя и плохой, а тайге — нет. Понял? И не кричи — не страшен…
Из–за дерева, к которому было прислонено ружье хромого, показалась рука и, схватив ружье, скрылась. Это была Генькина рука! Я чуть не подпрыгнул от восторга.
Генька взял ружье наперевес и стал сзади хромого.
— Ну, так как? Есть у тебя документы?
Хромой нагнулся к голенищу и начал там копаться, но в это время позади Геньки затрещали кусты, оттуда, как кошка, выпрыгнул и бросился на него какой–то парень. Генька от толчка не устоял на ногах, и они, сцепившись, покатились по траве. Тут уж я не выдержал и бросился на подмогу. Парень оказался жилистый и верткий, как вьюн, но все–таки мы распластали его на траве и… окаменели от удивления:
— Васька?!
— Ну, Васька, — задыхаясь, проговорил Васька Щербатый. — Тоже храбрые — двое на одного… А ну, пустите! Навалились…
— Вы что, знаете его, ребята? — спросил дядя Миша.
— Так это же наш, деревенский… Васька Щербатый.
— Отпустите его. А этот? — кивнул он на бородатого.
— Не знаем. Чужой какой–то…
— Это дядька мой, — угрюмо сказал Васька, одергивая рубаху.
— Да врешь ты, нет у тебя никакого дядьки!
— Нет, есть. Он под Минусинском живет. А теперь к нам приехал, погостевать…
— И заодно золотишко поискать? — повернулся дядя Миша к незнакомцу. — Лопата и кайло зачем?
— Ты меня поймал?
— На хищничестве — нет, а на браконьерстве поймал. Бить зверя сейчас нельзя, а ты самку убил, изуродовал и бросил. Значит, вы самые настоящие браконьеры. Да, кроме того, и тайгу подожгли…
— Мы не поджигали! — вскинулся Васька.
— Оставить непогашенный костер — все одно что поджечь. Понятно? В общем, так, граждане: разбираться в этом будут власти, а пока… Геннадий, подбери ружье! Ружье мы передадим в сельсовет и вас туда же доставим. Там и объясните, кто вы такой и чем занимаетесь… Ну, так как, пойдете добровольно?