На Краю
Шрифт:
— Добро. Да возьми сейчас Алексея да потренируй его. Справишься?
— А чего ж? — Андрей щербато улыбнулся. — И пацанов позову, пускай посмеются.
— Ничего, смех — дело доброе. А учиться ему надо. Глядишь, он еще тебя обскачет.
— Решил чему-нибудь поучиться? — спросил Андрей, подводя мне гнедого конька. Тот нервно прядал ушами, видно, чуял неопытного человека. — Это правильно. Не бойся, — засмеялся он, заметив, как я отодвинулся. — Орлик не кусается. Погладь его. Ну.
Я послушно погладил коричневую морду. Дыхание у коня было теплое, а нос нежный и приятный на ощупь. Я
— Так-то лучше. Морковку бы ему принести, ну ладно, потом. Пойдем, за околицу выйдем. Там и потренируешься.
Мы пошли по деревенской улице в сторону леса.
— Значит, бросили тебя, — заговорил Андрей. — Ну ладно, не грусти. Бывает. У нас тоже жить можно.
Я едва не рассмеялся. Этот парень не знал ничего, кроме своей деревни и пары соседних. И рассуждал соответственно.
— Расскажи, как на небесах, люди живут? — тем временем поинтересовался Андрей.
— Да как живут? — неохотно ответил я. — Жизнь — она везде одинаковая… Только вот Солнце у них над головой не собирается в любой момент взорваться.
— А что Солнце? — Андрей вслед за мной взглянул, не щурясь, на ненадежное светило. — Солнце милостиво.
Я вздохнул.
Обучение верховой езде затянулось до заката, и стоило немалых усилий как мне, так и моему учителю. В седло меня пришлось буквально закидывать, а потом началось:
— Да не натягивай ты поводья! Ноги так не сжимай! Расслабься. Будешь напрягать бедра — быстро устанешь. К лошади подладиться нужно, в такт с ней двигаться, понимаешь?
Я понимал, но уютнее на спине животного мне не стало. Первый час я мог лишь судорожно хвататься за поводья и прижиматься к Орликовой шее, потом все же постарался сесть посвободнее, и тут же за это поплатился. Конь сделал резкое движение, и я покатился по мерзлой земле, едва прикрытой вчерашним снежком.
— Ну кто так падает?! — донесся до меня крик Андрея.
Домой мы возвращались в сумерках. Я вел Орлика в поводу.
— Ты когда едешь? — спросил Андрей.
— Завтра хотел.
— Ну-у… Ты, главное, коню доверяй, зря не подхлестывай. Он тебя сам привезет.
— Куда уж мне подхлестывать, трусцой бы в седле удержаться. Не бойся, не загоню твою скотину.
— Она не моя, Добрыни. А все ж жалко. Хороший конь. А ты в самом деле руками драться не умеешь? — спросил он, и я вспомнил, как они вдвоем с приятелем выводили меня из каморки на второй день.
— Умею немного, — признался я.
— Покажешь? Глядишь, пригодится.
— Вы ж не воюете ни с кем. Зачем тебе это?
— Мало ли… — Андрей пожал плечами. — Лихих людей хватает. Разбойники по лесам шалят. Да и чужаков опасаться надо, вдруг полезут.
Я от души посмеялся, представив себе «завоевание Земли чужаками», но научить Андрея паре приемов пообещал.
Добрыня собирал меня в поход, как родного сына. Просто не верилось, что несколько дней назад по его приказу меня били нагайкой. Седельные сумки набили съестным, мне вручили местную меховую куртку и шапку-ушанку.
— Костер разжечь сможешь? — заботливо спрашивал воевода.
— Справлюсь.
— Там ехать-то всего ничего, наш дружинник бы за день управился, но тебе, скорее всего, придется ночевать. По дороге заимки есть, сухие дрова да
— Верните лучше мой пистолет.
— А вот этого не надо, — нахмурился Добрыня. — Не положено. Привыкай нашим обходиться.
— Хорошо, давайте ружье, — согласился я, и тут же получил не очень тяжелый дробовик. Закинув его на плечо, я кое-как залез на коня.
— Приедешь — по радио свяжись. Да будь осторожен. Ты был чужаком, а у нас в каждой деревне свой закон. И хотя обычно мы решения друг друга признаем, люди разные попадаются. В спину, к примеру, выстрелить могут. Разбойники, опять же… В общем, гляди в оба! Ну, Солнце с тобой! — Добрыня под уздцы вывел коня на дорогу и хлопнул ладонью по крупу. Орлик послушно затрусил по мерзлой земле.
6.
Ездили по лесной дороге нечасто. Мне повезло, что снега было пока мало. Я взглянул на карту и убрал ее в рюкзак. Дорога была одна, заблудиться негде. Расстояние позволяло доехать за один день, но я сомневался, что выдержу в седле больше двух-трех часов. Придется чередовать верховую езду с пешей ходьбой, а ближе к вечеру заново свериться с картой и поискать заимку.
Я оказался прав — через несколько часов езды спокойным шагом бедра у меня заболели невыносимо. Лишь крепкие кожаные штаны, которые вручил мне Добрыня, спасали от кровавых ссадин. Я спешился и повел коня в поводу, размышляя, как определить пройденное расстояние. По всему выходило, что никак. А значит, нужно просто дождаться сумерек да устроиться на ночлег. Завтра дойду в любом случае.
Заимка нашлась чуть в стороне от дороги. Это была землянка, припорошенная снегом. Внутри действительно был запас сухарей, овса и дров. Но ночевать там мне совсем не хотелось. Да и Орлика бросать без присмотра показалось опасным. Разбойники, волки, медведи… В общем, я предпочел остаться снаружи.
Я развел костер рядом с заимкой и поел хлеба с салом из своих запасов. Сухари трогать не стал. Покормил Орлика овсом, стреножил и отпустил повод. Конь стоял, спокойно опустив голову.
Я огляделся. Ночь была глухая, темная. Лес подступал к самому костру, а над головой мерцали звезды. В чаще выло и ухало.
— Как же тут люди-то живут? — пробормотал я, обращаясь к коню. Орлик не ответил. Я потрепал его по холке и вернулся к костру, чувствуя себя одиноким и беспомощным, как никогда в космосе. В темноте мне всюду мерещились опасности. Я все же попытался поспать, подстелив куртку и накрывшись шкурой, найденной на заимке, но толком уснуть так и не смог. К рассвету костер погас, и я засобирался в дорогу.
Про разбойников я не забывал, но встретиться с ними, к счастью, не довелось. К концу второго дня я дотащился до Сосновки, чувствуя себя так, как будто побил мировой рекорд. Мышцы, только-только переставшие ныть от разнообразных физических упражнений, заболели снова. Напомнили о себе даже поджившие порезы на груди и следы на спине от нагайки.
На въезде в Сосновку тоже стоял импровизированный шлагбаум. Я подъехал поближе и придержал коня.
— Кто здесь? — окликнули меня.
— Из Ключей я. Алексеем зовут.