На кругах времен (Сборник)
Шрифт:
Иван взял лопатку, сказал снова: — Свети, — и, примерившись, очертил лопаткой неровный квадрат.
«Неужели у него здесь монеты закопаны?» — мелькнула мысль. — Часть отдал в музей, а часть оставил здесь и сейчас забрать решил?»
Тем временем Жуков аккуратно поддел лопаткой дерн толщиной пальца в два и отвалил пласт в сторону.
— Ну, а теперь гляди, — сказал он, отложив лопатку.
Я всмотрелся в черный квадрат свежей земли, и вдруг — я не поверил глазам — чуть в стороне от центра квадрата в луче фонарика тускло блеснула большая монета. Секунду назад ее не было!
«Когда же он успел подбросить ее?» — пронеслась нелепая мысль и тут же исчезла: прямо на моих
— Слушай, что же это такое? — спросил я неожиданно осевшим голосом.
— Смотри, смотри, — ответил Жуков, осторожно высвободил застрявшую в земле монету, положил ее рядом на траву, туда же небрежно бросил вторую.
Мы просидели на корточках полчаса, и за это время из земли — именно из земли, потому что больше им взяться было неоткуда, вынырнули еще семнадцать монет — маленьких и больших, блестящих и тусклых, с понятными и непонятными надписями. Потом они перестали появляться, и минут через пять Иван сказал:
— Все, сегодня больше не будет… — и аккуратно взяв пласт дерна, положил его на место и притоптал. — Пошли…
— Слушай, что же это такое? Ты толком мне сказать можешь?
— Могу, — ответил Жук. — Потом.
— Ну, а те, что ты в музей сдал, здесь нашел?
— Нет.
— А где?
— Пошли, — вместо ответа сказал Иван и, не дожидаясь нового вопроса, поднял снова увязанную в тряпку лопатку и зашагал к выходу из парка. Сообразив, что пока Жуков сам не решит рассказать, слова из него не вытянешь, я замолчал. А предчувствие, что мне предстоит услышать нечто невероятное, крепло с каждой минутой, пока мы выбирались из кустов на освещенную аллею к выходу. Иначе на кой черт было показывать мне это поразительное место?
Выйдя из парка, мы свернули на улицу Танкистов и через квартал Иван облегченно сказал:
— Открыто…
«ЗэЗэ» была набита битком. Иван помрачнел, но поужинать где-то нужно было. Мы кое-как протиснулись к угловому столику, который, судя по всему, вот-вот должен был освободиться. Два осоловевших приятеля с надеждой пересчитывали медяки, так и сяк раскладывая их на скользкой пластмассе стола. Судя по их осанке, надежда отыскать в кармане завалявшийся рубль была несбыточной. И все-таки, чтобы уразуметь это, им понадобилось минут пятнадцать. Шашлычная гудела, в полной мере оправдывая свое неофициальное название «Зеленый Змий». Иван еще раз огляделся и, нахмурясь, сказал:
.-Ладно, завтра мы сюда с нашими ребятами заглянем. Давно эту рыгаловку прикрыть пора…
Первый мыслью было: разыгрывает!
Но Жуков, машинально тыкая вилкой, рассказывал ровно, неторопливо, и только в глазах его, когда он взглядывал прямо, появлялось какое-то беспомощное выражение.
— Не веришь? — вдруг вскидывался он. — Думаешь, вру?
— Верю, — как можно спокойнее отвечал я, хотя в голове колотилась мысль: да может ли быть такое?
Когда мы вышли из «ЗэЗэ» — перед самым уже закрытием, Иван сказал:
— Ты только не трепись об этом. Все равно никто не поверит…
Я кивнул и, ошалелый от двухчасового рассказа, побрел домой.
Ночью мне снились рыцари, давящиеся джемом, огромные трехкопеечные монеты, резиновые пружанки, некто по прозвищу Собака и самая обыкновенная желтая собака. Кот натягивал огромные сапоги и рассуждал об экзистенциализме…
Проснулся наутро я совершенно разбитым и, хотя накануне кроме чаю я не пил ничего — с тем самым ощущением, которое знакомо каждому, кто накануне несколько переборщил в соревновании с Бахусом. Встав, я принялся лечиться по системе йогов. Системе этой меня обучил еще в студенческие времена Сережка Андреев. Правда,
Откуда она взялась, эта уверенность, я не понимал, и это раздражало еще больше.
Натянув брюки, я почувствовал оттягивающую карман тяжесть и вспомнил монеты… Осмотрев и ощупав каждую, я снова ссыпал их в карман.
Челюсть у Павла Федоровича отвалилась, когда я, подняв его с постели, небрежно сунул ему под нос наугад вынутую из кармана монету. А когда я высыпал перед ним целую горсть, он икнул и схватил меня за плечо:
— Откуда?! Да ты понимаешь, что это такое?!
— Одевайся и пошли, — сказал я, и он, довольно удачно попадая в рукава, оделся, время от времени повторяя:
— Нет, ты ничего не понимаешь. Я таких даже и не видел! Это же уникумы… Половина, по крайней мере…
Несмотря на расспросы, я не сказал Павлу Федоровичу, откуда эти монеты. Мне вдруг захотелось проделать с ним тот же опыт, что проделал со мной вчера Жуков и увидеть свое вчерашнее выражение на физиономии Павла Федоровича, когда у него на глазах из земли начнут выскакивать монеты, как лягушки из лужи.
Когда мы прошли через весь парк и до нужной полянки оставалось несколько десятков шагов, из-за кустов послышалось урчание мотора. А через минуту мы стояли у довольно глубокого с ровными стенками рва, который трудолюбиво прогрызал поперек полянки желтый канавокопатель. Для чего — под фундамент ли новой биллиардной или другого крайне необходимого культурного учреждения — не знаю.
— Ну, в чем дело? — потянул меня за рукав Павел Федорович.
И мне ничего не оставалось сделать, как ткнуть рукой наугад под ближайший куст:
— Вот тут валялись…
Павел Федорович присел на корточки и, пошарив в траве, огорченно выпрямился.
— А знаешь, — вдруг вспомнил он, — я ведь тоже где-то здесь, — он осмотрелся, — нашел в прошлом году монету — талер Оигизмунда…
Конечно, здесь — уж это я знал точно. И так же точно я знал, что прохода, по которому вернулся домой Иван Жуков, больше не существовало. Тончайшее равновесие сопряженного времени рухнуло под трудолюбивым ножом канавокопателя. Единственное достоверное свидетельство истинности рассказа Ивана Жукова исчезло навсегда…
Иван советовал «не трепаться», потому, дескать, что все равно никто не поверит. Я никому и не рассказывал, но не только из опасения, что не поверят. Нужно было сначала самому разобраться, попытаться найти объяснение тому невероятному, что случилось с Иваном Жуковым.
Но даже когда где-то вдалеке забрезжило — нет, не объяснение, а догадка, только догадка, — я и не помышлял еще написать об этом странном случае. Все сложилось само собой. Года через. два я познакомился с Дмитрием Степановичем Колосовым и узнал историю ничуть не менее невероятную, чем жуковская. О находке Колосова я написал рассказ, который был напечатан в кишиневском журнале «Копры». Правда, рассказ в редакции снабдили подзаголовком «фантастический», хотя скорее его нужно было бы назвать документальным — я старался не отойти ни на шаг от известных мне фактов. Но это редакционное «уточнение» послужило неожиданным толчком, развеявшим посеянное Иваном сомнение: «Все равно не поверят». И я решил рассказать о случае с монтером Жуковым, уже по собственной инициативе поставив подзаголовок «фантастическая повесть».