На кругах времен (Сборник)
Шрифт:
Просмотрев бумаги, — мальчишки, строя понимающие рожи, передавали их 'из рук в руки, — мы тем же путем выбрались обратно. Записную книжку я сунул в карман.
Прочитать записи, сделанные каллиграфическим, с писарскими завитушками, почерком, было нетрудно, хотя и пришлось покопаться в словарях. Труднее оказалось расшифровать сокращения слов и предложений, которых на каждой странице было по десятку. Но в конце концов вырисовалась с достаточной полнотой омерзительная картина. И только одно, как заусенец, мешало связать некоторые факты: никак было не вспомнить какую-то очень важную деталь.
Наконец, меня осенило. Вернее оказать, показалось, что смог нащупать тропку к
«Катастрофа на побережье»-называлась одна из заметок, к сожалению, очень краткая. «В ночь на тринадцатое июня вдруг без всяких видимых причин обрушился огромный кусок побережья в северной части Шлезвиг-Гольштейна, примерно в том месте, где находился полностью уничтоженный американской авиацией в последние дни войны порт Хальтштадт. Предположение, что виной тому пролежавшие в земле два десятилетия неразорвавшиеся авиабомбы, вряд ли серьезно — размеры обвала огромны. Очевидно, более вероятно другое объяснение: громадная каверна, свод которой наконец не выдержал и обрушился, увлекая за собой верхние пласты земли».
В нескольких газетах я обнаружил две небольшие заметки под рубрикой «Вокруг света». Первая: «Аквалангисты клуба Сан-Донато обнаружили кладбище подводных лодок на глубине двенадцать метров. Это не первая такая находка — в разных районах планеты совсем недавно обнаружено еще семь подводных «кладбищ». Национальная принадлежность подводных лодок не установлена». Вторая заметка: «Рейсовый вертолет, совершающий пассажирские перевозки между островами Кандами и Сенту в Целебесском море, обнаружил на вершине одинокой скалы Клык, возвышающейся в море на полпути между островами, тяжелый танк. Осмотр представителями полицейских властей показал, что танк принадлежит к известному во время второй мировой войны типу германских танков «тигр». Каким образом прекрасно сохранившийся, будто только сошедший с конвейера, танк оказался на вершине одинокой скалы площадью в несколько квадратных метров, неизвестно».
Все три заметки относились к июню прошлого года. Я подчеркиваю — к июню. Это очень важно. Я не помню, а вернее, не знаю точно, в какой день вдруг возникла посреди газона на бульваре странная и страшная фигура, прозванная мальчишками «фельдмаршалом». Но что это было в июне — помню точно.
И еще одно. Ни в одной из газет, начиная с июня прошлого года, мне не встретилось ни одного сообщения о таинственных происшествиях в Бермудском треугольнике и других районах, еще недавно регулярно поставлявших пищу для размышлений и догадок…
Не связать все эти факты с содержанием записной книжки, забытой исчезнувшим «фельдмаршалом» в развалинах водонапорной башни, было невозможно. Так передо мной встала во всем своем омерзении история ничтожества, попытавшегося осуществить параноический бред-порождение политической шизофрении, имя которой на всех языках — фашизм.
Почему я рассказал об этом? Потому что лезут из выгребных ям истории недобитки фашизма и их последыши, хоронясь в тени слов и фраз. И потому, что «Lide, bdite!» Фучика звучит в моих ушах.
СЛУЧАЙ С МОНТЕРОМ ЖУКОВЫМ
Вместо предисловия
Павла Федоровича я заметил издалека, он подходил к газетному киоску. Конечно, мне и в голову не пришло, что эта обычная, каждодневная встреча на сей раз обернется так. Павел Федорович уже расплачивался, когда я подошел. Он выложил
— А-а, привет.
— Что, напечатали?
— Ага, статейку дал. Не читал? — Он вытащил из пачки газету, развернул и показал:-Вот, внизу. Внизу крохотными буквами, — кажется, этот шрифт называется нонпарель,-под заголовком «Дар жителя нашего города» сообщалось, что этот самый житель, а именно монтер И. П. Жуков, подарил краеведческому музею коллекцию старинных монет. За что Павел Федорович от имени совета музея выражал монтеру благодарность.
Ивана Жукова я знал с детства-мы с ним учились вместе до седьмого класса. Был он детдомовский, родни никакой, и после седьмого класса — в те годы это образование называлось неполным средним,-подался в ремесленное училище. Исчез Иван надолго. Но когда три года назад, после института, я вернулся работать в наш райцентрик, Жуков уже был здесь. Из наших одноклассников в городе кроме нас двоих не осталось никого-это мы с Иваном выяснили при первой же встрече. Выяснил, вернее, я, так как Иван и в детстве особой разговорчивостью не отличался, а с годами это его достоинство не уменьшилось.
— А Толик? — спрашивал я.
— Плавает.
— А Сережка?
— Не знаю.
— А Юрка?
— Геолог вроде, — отвечал он сверху. Сверху-потому что, повиснув на монтерских «когтях», Иван подкручивал крепление изолятора, а я, задрав голову, стоял у подножья столба.
С тех пор встречались мы с Иваном не так уж редко, но все больше как-то мимоходом. Однажды я увидел его на бульваре с красной повязкой на рукаве. То, что Иван ходит в дружинниках, меня не только не удивило, а скорее даже обрадовало. Еще в школе мы заметили, что обычно спокойный, даже хмурый, Иван, увидев подвыпившего прохожего, буквально синел. По собственному его неохотному признанию, пьяниц он ненавидел «смертным боем». И вот теперь эта повязка на рукаве лучше множества слов подтвердила, что Иван Жуков нисколечко не изменился с тех, уже давних, школьных времен.
Года два назад он записался к нам в библиотеку. Первое время книги брал и возвращал регулярно. Читал, как говорится, «направленно» — одну фантастику. Как-то я спросил его:
— Не надоели тебе эти сказки?
— Надоели,-неожиданно ответил он.
— Так зачем берешь? — удивился я.
— Надо,-хмуро ответил Иван и, сунув в карман томик «Современной фантастики», ушел.
Потом он вдруг перестал появляться. Может, был занят, а может, все, что хотел, перечитал, или того больше — личную библиотеку завел. Но вот остался за ним долг — это плохо.
— Я всегда говорил, что успех музея в поддержке общественности, — с чувством произнес Павел Федорович, увидев, что я пробежал заметку.
— Хороша общественность — музею монеты дарит, а в библиотеке книжки зажиливает!
— Ты Жукова знаешь? — обрадовался Павел Федорович.
— Еще бы.
— Вот хорошо-то! — еще больше обрадовался Павел Федорович.
— Да что такое? Что с того, что я Жукова знаю?
И тут Павел Федорович еще раз напомнил, что вся общественность обязана помогать процветанию музея., и в данном случае я тоже — как представитель этой самой общественности. Моя помощь по мнению Павла Федоровича, должна заключаться в следующем. Дело в том, что Жуков, принеся монеты в музей, на вопросы отвечал невнятно — то ли нашел, то ли купил. А под конец, обозлившись на расспросы Павла Федоровича, сказал: