На крутых виражах
Шрифт:
– Ну как там? - кивая на багряное зарево, тревожно спрашивал кто-нибудь из техников.
Летчики бодрились:
– Заправляйте самолет, маршрут прежний - на Каховку.
А что там, на этом плацдарме? Не о нем ли говорят по радио: "Большие потери понесли немцы при попытке переправиться через реку Днепр на одном из участков фронта юго-западного направления... За три дня бойцы майора Седельникова уничтожили свыше 600 немецких солдат, много различного инженерного имущества, сбили два самолета и разгромили противотанковую батарею немцев"{4}. Не там ли сражаются артиллеристы, о которых сообщается: "Батарея лейтенанта Петруничева, обороняя левый берег
Днепр велик; на всем протяжении его от Херсона до Киева и выше кипят бои не на жизнь, а на смерть. Летишь над рекой и видишь: чего только нет в ней. Несут могучие воды к днепровскому лиману, к Черному морю полузатопленные, обгоревшие и во многих местах пробитые свинцом лодки, баркасы и другие судна, обуглившиеся бревна плотов, мостовых ферм и настилов, скелеты самолетов, разбитые повозки, разные принадлежности убитых солдат и трупы людей, принявших правую и неправую смерть...
В нашем полку все больше и больше безлошадников. Настал день, когда по тревоге взлетело всего шесть самолетов. На аэродроме остался один неисправный И-16 и несколько других покалеченных машин соседних полков. Шестерка взяла курс в район Кочкаровки, чтобы нанести штурмовой удар по скоплению вражеских войск. Остальные летчики, в том числе и я, с хорошей завистью смотрели на удаляющиеся самолеты, мысленно желали друзьям благополучного возвращения, чтобы самим сесть в еще не остывшие кабины и лететь в бой.
С запада появились три тяжелых трехмоторных бомбардировщика типа "Фокке-Вульф", шедших в сопровождении шести истребителей Ме-109. Куда и зачем они летят? Высыпать фугасные бомбы на наш аэродром? А может быть, пойдут дальше, на восток, чтобы разбомбить мост через реку Молочная, или железнодорожную станцию Старый Крым, или пристань в Мариуполе... К нашему счастью, фашисты напоролись на огонь какой-то зенитной части. Один "фоккер" развалился в воздухе, остальные, довернув южнее, стали разворачиваться в нашу сторону.
– Э-эй, - услышали мы чей-то крик, долетавший от неисправного И-16.
Обернувшись, увидели механика, призывно махавшего рукой. А техник уже запустил мотор и проверял его работу на всех режимах. Быстрее всех сообразил, в чем дело, Михаил Круглов. Он рванулся к самолету и через минуту уже сидел в кабине. Оказывается, машину только что отремонтировали.
Вскоре Круглов взмыл в воздух и пошел навстречу группе немецких самолетов. Не обращая внимания на шестерку "мессершмиттов", Михаил с ходу атаковал трехмоторные гиганты. Сманеврировав, сделал второй заход, потом третий. Все, кто находился на аэродроме, с восхищением следили за действиями мастера воздушного боя. Не уступавший в силе богатырю Седову, Круглов на земле был нетороплив и степенен. А теперь вот, гляди, каким резвым оказался. Акробатом крутится среди восьми вражеских самолетов.
Опасаясь быть сбитыми, "фокке-вульфы" беспорядочно сбросили бомбы и повернули на запад. Тем временем три Ме-109 несколько отошли и со стороны солнца бросились на И-16. Однако Михаил не растерялся, умело вышел из-под вражеского удара и, оказавшись в хвосте у "мессера", открыл по нему огонь. Задымив, немецкий истребитель со снижением пошел к Днепру. Круглое устремился в погоню, чтобы добить его, и тут допустил ошибку: забыл об осмотрительности. Один из фашистов не преминул воспользоваться ею и длинной пушечной очередью поджег "ишачок". Каждый из нас тяжело вздохнул. Предупредить товарища об опасности мы не могли: на И-16 не было радиоаппаратуры.
Михаил выпрыгнул с парашютом, но второй "мессер" открыл по нему огонь и перебил вытяжной трос. Так и упал на землю наш герой, держа в правой руке скобу с обрывком троса...
За три месяца мы сбили в воздушных боях 17 вражеских самолетов, а сами недосчитались четырех. Соотношение потерь свидетельствует о мужестве и мастерстве наших летчиков, об их моральном и физическом превосходстве над фашистскими выкормышами. Однако никакая убыль в стане противника не могла нас утешить. Больно терять товарищей, боевых побратимов, ибо, как сказал поэт, "богатство мое составляют друзья".
Уже наступала осень, когда стало известно, что наш полк отправляют в тыл для переучивания. Это известие и радовало, и огорчало. Радовало потому, что получим самые совершенные машины и с новыми силами будем драться против ненавистного врага. Огорчало сознание того, что теперь, когда мы стали обстрелянными бойцами, именно нас, а не других летчиков, направляют в тыл.
Населенный пункт, куда мы прибыли, находился на берегу Волги. Здесь расквартировались и приступили к изучению новой материальной части. Было два типа истребителей - Як-1 и МиГ-3. Мне пришлось овладевать "мигом". Этот истребитель поступил на вооружение в 1941 году. Он имел мотор водяного охлаждения мощностью 1200 лошадиных сил, развивал скорость свыше 620 км/час. Потолок его составлял двенадцать тысяч метров, дальность до тысячи километров. Вооружен он был двумя пулеметами ШКАС и одним крупнокалиберным системы Березина. Бомбовая нагрузка достигала 200 килограммов.
Семья летчиков-фронтовиков пополнялась выпускниками школ - сержантами. Кое-кого из "стариков" переводили в другие части с повышением: командир экипажа получал звено, а из звена уходили в отряды или эскадрильи. Совершенно неожиданно меня тоже вырвали из родного полка - вручили предписание убыть в отдельную авиационную эскадрилью ПВО...
Ох, как тяжело было расставаться с однополчанами, с которыми вместе начал воевать, облетел десятки фронтовых аэродромов, не раз ходил на боевые задания, радовался победам и горевал над могилами друзей!.. Борис Еремин, Алексей Маресьев, Николай Демидов, Владимир Балашов, Михаил Седов, Алексей Саломатин и Александр Костыгов снова улетали на фронт с майором Барановым. А меня оставляли в тылу, на волжском берегу.
– За что, - спрашиваю у командира полка, - отправляют в обоз?
– Какой обоз? - удивился Николай Иванович. - Разве охрана стратегического моста через крупнейшую водную магистраль мира - это обоз? А знаете ли вы, какие там есть другие объекты государственной важности? Нет? Тогда нечего хныкать. У меня попросили лучшего командира звена с перспективой повысить его в должности, мастера стрельбы по воздушным и наземным целям, отличного навигатора и... и, - Баранов даже начал заикаться от волнения. - Уж не ошибся ли я?
Своими сомнениями майор ошеломил меня. "Или в самом деле ненадежный человек?" - подумал о себе. От такой мысли стало жарко. И зачем затевал разговор? Вот оставят здесь и радуйся. Никакие заверения в патриотизме не помогут...
Заметив мое смущение, Николай Иванович чуть поубавил гнев и сказал на прощание:
– Там, на Волге, воздушный пост не менее важен, чем на Левобережной Украине. Тыл и фронт доверяют вам ключи от серединного неба Родины. Берегите его как зеницу ока.