На крыльях любви. Лебедь
Шрифт:
Другое дело, что в последнее время я не слишком отличался от брата – помешанный на работе шизоид. Особенно после того, как батя впервые доверил мне важнейший проект. Я не мог его подвести и, упахиваясь двадцать четыре на семь, чувствовал себя роботом.
– Извини… – Моя подружка заискивающе улыбнулась, однако настроение уже было капитально подпорчено.
Я вышел из тачки, по-джентельменски открывая перед ней дверцу авто. Выпорхнув, Лиза взяла меня за руку и переплела наши пальцы. Усевшись рядом со мной за столом, а прошептала:
–
– В понедельник две важные встречи. Если не подготовлюсь – попаду нашестизначную сумму. Еще вопросы?
– Прости… Я ревнивая идиотка, знаю! Но на острове ты всецело принадлежал мне… – Гуляла по моей шее остро заточенными когтями… – Ну не дуйся, Кирюш! Дома тебя ждет десерт. М-м… – Лиза скользнула юрким язычком по своим приоткрытым губам.
– Кто же откажется от сладкого? – В большей степени для того, чтобы поставить точку в этой тягостной беседе, заткнул ей рот языком, срывая с губ девчонки многообещающий стон.
Вибрация телефона заставила нас прерваться – Карина накидала мне проектной документации. Похоже, сон, как обычно, для слабаков.
Услышав недовольный вздох своей подружки, я стиснул ее колено, все больше погружаясь в рабочий процесс: выписка из ЕГРЮЛ, декларация соответствия, документы, подтверждающие право получить преимущества…
– Добрый вечер. Меня зовут Алина, и сегодня я буду вашим официантом!
– Очень приятно! – Лизка сразу рассыпалась в любезностях.
А я… впал в ступор.
В груди моментально образовалась ледяная корка. Минус тридцать по Цельсию. Зовите санитаров. У меня закончился кислород.
Ее голос. Узнал. Сразу.
Моя темная принцесса вернулась.
Прочувствовал на уровне инстинктов.
Машинально дотронулся до тонкого шрама на переносице. Первая любовь оставляет шрамы. Ха-ха. Готов защитить диссертацию на эту тему.
Медленно поднял голову.
Один взгляд.
Глаза в глаза.
И я с космической скоростью рухнул в преисподнюю.
А пока летел…
Треск барабанных перепонок. Звон битого стекла. Прознающий все нервные окончания разом. Секунда загробной тишины. Выдохнул. Вздохнул.
Не помогло.
Громко в голове. Гром. Раскат за раскатом.
Моя Лебедева Алина вернулась. Мелочь. Плакса.
Я впитывал в себя каждый оттенок её реакции. Пил ее. Давился и снова пил. Захлебывался.
А еще меня душил смех. Голосовые связки все-таки подвели… Как у Джокера. С губ сорвался тихий зловещий смешок. Будто заживо поджаривали, опрокинув на меня канистру бензина.
И я горел… Тлел.
Моя самая грязная эротическая фантазия, комкая фартук, в немом ужасе распахнула свои прекрасные глаза. Печальные. Наполненные этими невыплаканными слезами.
Как же мне не хватало именно твоих слез. Моя предательница. Почему так долго? Я ведь уже
Второй взгляд. На ее губы.
Порнушные. Сочные. Такие сладкие.
Помню. Все, что ты ими делала… неумело… робко… Помню.
Этот гимн неутоленной любви навсегда со мной.
О том, что произошло пять лет назад, до сих пор даже думать больно. На мне не осталось живого места… А видеть ее снова…
Армагеддон вышел на новый уровень.
Ну, здравствуй, девочка, разукрасившая мою душу в черный цвет.
Улыбнулся, ведь солнце давно не светило так ярко, пусть за окном и накрапывал осенний дождь. По инерции обнял Лизу. Посмотрел на свою девушку. Жаль, перед глазами стояло другое лицо…
Моя принцесса ордена предательства, я знал, что ты еще приползешь, и мы вместе умоемся твоими слезами.
Глава 4
Лиза что-то говорила. Кажется, восхищалась новой картой напитков, но шум крови в висках заглушал ее трескотню.
– Что ты будешь, Кирюш? – сквозь гул ядерного бомбардировщика в башке услышал ее слова.
Что я буду? М? Дайте-ка подумать…
Мне, пожалуй, заверните её.
Да-да. Её.
Вот эту перепуганную на смерть лживую девочку. Буду употреблять на завтрак, обед и ужин. В лошадиных дозах.
Лебедева стояла, потупив глазки, в то время как я жадно рассматривал ее, пытаясь отыскать хоть один изъян. А их не было. Все такая же хрупкая и нежная, как подснежник по весне.
Пауза затянулась, а я все смотрел… Кто-нибудь, выколете мне глаза! Как оказалось, инстинкты гораздо более живучи, чем мораль и здравый смысл. Может, у меня вообще глюки? Не так давно ведь еще тухла в своей провинции…
Каюсь, грешен. Подглядывал в замочную скважину.
Хотя, казалось, уже давно отболело. Время, проведенное в Европе с отцом, закалило меня. С глаз долой, из сердца вон…
Вновь мысленно перенесся в свой самый худший кошмар.
Попинали меня тогда знатно. Отбили все, что могли… Но до кладбища, не знаю уж, к счастью, или нет, мы так и не добрались. Темыч отправил приглядывать за мной машину со своими ребятами. Разумеется, он не соизволил поставить меня в известность, но впоследствии я был ой как благодарен брату за эту самодеятельность…
Пару недель пришлось поваляться в больничке, однако душевная боль перекрыла все. Я же живучий, быстро пошел на поправку… А вот состояние отца резко ухудшилось. Ему требовалась еще одна операция с продолжительной реабилитацией.
Поэтому весной я полетел с ним в Швейцарию. Свалил со всех радаров. Поменял номер. На сим-карту были забиты всего пара контактов: отца и брата. Всё. Невеселый итог восемнадцати лет жизни. Даже позвонить некому.
Те месяцы вдали от Родины дались мне нелегко, чего уж там. После операции у отца начались осложнения, и я старался, как мог, его поддерживать.