На крыльях надежды
Шрифт:
— С ума сошел! Немедленно поставь меня!
— Нет. Свобода за поцелуй, — он говорил это с серьезным лицом, но вот глаза… они лучились безграничным весельем и немножечко счастьем.
— Раньше просили кошелек. Ты, случайно, не продешевил? — поддела Илью.
— О-о-о, нет, — протянул он. — Я скорее повысил ставки.
— Ну тогда, — прекратила я «возмущаться», сделав вид, что задумалась. — Я, пожалуй, подожду, пока ты устанешь меня таскать.
— Коварная женщина.
Волков медленно позволил мне сползти по его дубленки вниз, и едва я коснулась ногами льда, таки сорвал быстрый
— Я всегда добиваюсь того, чего хочу, — выдохнул он мне в губы.
— И чего же ты хочешь? — спросила приглушенно, чувствуя, как замирает сердце.
Я действительно хотела понять, что ему нужно и, главное, насколько серьезно он к этому стремится.
— Тебя.
— А как же слова… я все пойму?
Он молчал, чуть наклонившись, уперся лбом в мой лоб и заглянул в глаза. Мы замерли, отрешившись от всего мира, не замечая, что нас объезжают люди, кто-то из них кричал, кто-то смеялся, повсюду были слышны звуки петард и салютов. Но для нас двоих время словно остановилось.
— А я, Свет, все уже понял.
— И что же ты понял?
— Не хочу тебя терять.
— А Саша, наоборот, не хочет находить.
— Свет, если ты мне поможешь, мы обязательно справимся. Вместе. Прошу лишь, не руби сгоряча.
Прикрыв глаза, мысленно улыбнулась.
— Не буду.
Глава 24
Новогодние каникулы пролетели как один миг. Ярко. Сказочно. Но очень быстро. Практически мгновенно. С Ильей мы виделись ежедневно. Много гуляли, разговаривали. Сашу же вытянуть получилось всего однажды, когда поехали кататься на плюшках, и то с огромным трудом. Нормально общаться он со мной отказывался. Не грубил, но и не шел, как раньше на контакт. Полностью замыкаясь в себе и отвечая односложно, лишь да или нет.
Я же старалась не давить на ребенка. Не хочет? Хорошо. Переключалась на Илью. Но глубоко в душе, боялась. Дико боялась того, что могу не справиться. Или же что Илье надоест постоянно «военное положение» дома. Оба эти варианта для нас с ним вели к печальному финалу в итоге.
Не знаю, откуда взялась эта неуверенность в себе, но она душила, отравляя мне жизнь по капле. Я прекрасно отдавала себе отчет, что еще слишком рано думать о примирении сторон. Он только узнал. Сейчас у Саши ярко выраженная стадия злости. Отрицание он как-то быстро перешагнул или оно еще накатит, но просто позже?
Хотя какая собственно разница, важно то, что принятие будет еще ох как нескоро. И будет ли оно вообще?
Прозвенел звонок, оповещая об окончании урока. У меня сейчас было окно, и его я провела в кабинете, проверяя самостоятельную работу. Самостоятельная работа Волкова Александра была потрясающая, в том смысле, что потрясла меня своим отсутствием как таковым. На листке, кроме его фамилии и имени, а также самого задание, не было больше ничего. Да написано все чуть ли не каллиграфическим почерком, видно, очень старался, но и только. И ведь он прекрасно понимал, что максимальная оценка за эту «красоту» будет два и никак иначе, но пошел на этот бунт в чистом виде.
Класс постепенно заполнялся ребятами, но среди них не было Волкова. Спросив у одного из мальчишек, где Александр, получила ответ, что он только что ушел домой, не объясняя никому причин. Сказал надо, и все.
Занятие провела на автопилоте. А едва осталась одна, решила выяснить обстоятельства дела. Илью беспокоить не стала, опасаясь скандала между сыном и отцом в том случае, если он просто сбежал. Но при любом раскладе это так оставлять нельзя.
Гудки шли довольно долго, никто не брал трубку. Я уже собиралась прервать звонок, когда раздался спокойный голос Любви Сергеевны.
— Да?
— Любовь Сергеевна, это вас беспокоит педагог лицея по иностранным языкам, насчет Саши.
— Светлана Алексеевна, я вас узнала. Что-то случилось? — и все тот же ровный, безэмоциональный голос.
— Это я хотела спросить у вас.
— У меня?! — наконец мне удалось вызвать у женщины удивление.
— Да, именно у вас. Илье звонить не стала специально, для начала хотела пообщаться с вами.
— И о чем же?
— Об Александре. У вас ничего не произошло?
— Нет, а что?
— Может, Саше надо было сегодня в больницу? — попыталась еще раз зайти с другой стороны.
— Да нет же, ничего такого, я бы точно знала. Светлана Алексеевна, вы меня пугаете. Скажите, что он… сделал? — ее тон вновь вернулся к спокойному, лишь дрогнул в конце, показывая мне, насколько это спокойствие напускное.
— Здесь будет уместнее сказать чего он НЕ СДЕЛАЛ. Саша проигнорировал написание самостоятельно работы, которую мы проводили на предыдущем уроке. Сдал чистый листок с инициалами, не утруждая себя в ответах на сам тест. Он не пришел сегодня на занятие… — Любовь Сергеевна молчала, не комментируя поведение внука, и я продолжила: — Если так будет продолжаться, то два, даже не три, а именно два, несмотря на все мое к нему отношение, будет стоять в журнале не только как текущие оценки за четверть, но и как итог. Я…
И тут меня возмущенно перебили:
— Мальчик переживает! Как вы не поймете?! У него стресс.
Хотелось бы мне знать, что конкретно я сделала ему плохого, что вызвала у него такой стресс. Но озвучивать это не стала.
— Я это прекрасно понимаю.
— Тогда что вы хотите? … Ведь именно вы заварили эту кашу. Разве нет?
Повисла неловкая пауза, вызванная моей заминкой или скорее нежеланием говорить на данную тему, да еще и в школе.
— Ну что же вы, Светлана Алексеевна, молчите? — она уже взяла себя в руки и больше не повышала голос. Ее вопрос прозвучал тихо, но от этого не менее болезненно.
— Я понимаю вас, но…
— Нет, вы не понимаете, и вряд ли когда-нибудь сможете. У вас же нет своих детей… — Любовь Сергеевна оборвала себя на полуслове. — Простите… Я не имела права так говорить.
Прикрыла глаза, судорожно выдыхая и не зная, что ей, в сущности, сказать. Ощущение было такое, словно меня ударили. Сильно. Наотмашь. Мать Ильи прекрасно осведомлена о моей проблеме и, видимо, осуждает меня, что я приняла ухаживания ее сына.
— Любовь Сергеевна, я звоню вам, а не Илье, лишь по той простой причине, что не хочу конфликта между отцом и сыном. Поговорите с внуком об учебе и попытайтесь донести, что ничем хорошим для него это не кончится.