На крыльях в страну безмолвия
Шрифт:
Ночью температура — 12°. Спать в наших спальных мешках очень холодно. Ларсен залез в кормовой отсек, Фейхт — в столовую, я спал в навигационном отсеке.
Днем, при ясной, хорошей погоде, к нашей великой радости, неожиданно замечаем развевающийся на высокой ледяной стене норвежский флаг.
Это № 24. Мы также водружаем флаг, начинаем переговариваться сигналами и показываем друг другу наши места, а затем узнаем, что № 24 получил в хвостовой части течь. Течь эта явилась результатом усердной помощи добровольцев из жителей Кингс-Бэя при нашем отлете. Когда аппарат перед взлетом начал проламывать носовой частью лед, они «приналегли» на хвост и повредили его.
Номер 24 после долгих усилий был вытащен на ледяное поле, а до этого для удержания его в пловучем состоянии приходилось беспрерывно откачивать воду. Экипаж его работал все время, чтобы держать аппарат в положении, при котором можно подняться. Надо было удвоить наши старания выбраться из мышеловки.
Пришлось дрейфовать безотлагательно в ледяных полях. Постепенно оба наши «лагеря» сближались друг с другом.
25 мая появился тюлень. Заняться им не было времени. Но присутствие живого существа так далеко на севере доставило всем большое удовольствие. На следующий день мы заметили в соседнем лагере приготовления пробраться к нам, из чего вывели заключение, что товарищи оставили мысль своими силами освободить аэроплан.
Видим, как они идут напрямик по свежему льду, вместо того чтобы обходить ледяные стены. Мы сначала напряженно следим за их приближением, а затем отправляемся навстречу, захватив маленькую брезентовую шлюпку, чтобы переправиться через небольшую полынью.
Вскоре приближающихся скрывает от нас высокая ледяная гора, и почти вслед за этим слышатся крики Дейтрихсона и Омдаля, взывающих о помощи.
Как выяснилось впоследствии, они провалились, таща на себе тяжелый груз. Сильным течением потащило их под лед.
Эльфсворт бросился на помощь. Ему удалось вытащить Дейтрихсона, а затем уже вдвоем вытащили и Омдаля, державшегося из последних сил. Мы не могли в критическую минуту оказать никакой помощи, так как раньше чем воспользоваться брезентовой лодочкой, надо было проломать лед.
Нет слов для описания нашей радости, когда из-за ледяных валов показались головы наших спутников.
Немедленно их повели в «столовую», напоили кипящим какао и переодели в сухое платье.
ГЛАВА V
Постройка «спуска» для самолета. «Шоссейная» дорога во льдах. Голодный паек. Аэропланы в опасности.
Все шестеро мы приступаем к устройству прохода для № 25. Это нужно для тога, чтобы вытащить его на ледяное поле и обезопасить от возможности быть раздавленным в полынье сдвинувшимися ледяными полями. Устраиваем «спуск» по способу прокладки шоссейной дороги, т.-е. кладем сначала крупные «камни» — большие куски льда, — затем мельче и мельче. Песок заменяется снегом. К вечеру «спуск» готов. Моторы запускаются для прогревания.
Когда лед вокруг аппарата весь сколот, и самолет был на плаву, Ларсен дал ход. Однако моторы не могут втащить самолет на «спуск».
Мы все дружно беремся за аппарат, помогаем и протаскиваем его на 200-метровое ледяное поле.
Теперь наш аэроплан в безопасности.
Считаясь с возможностью очень долго провозиться, пока не удастся вывести № 25 на свободную воду, а также и с возможностью отправиться к мысу Колумбия пешком, мы крайне ограничили свой паек. На завтрак и ужин давалось по чашке очень крепкого какао и по три овсяных лепешки. На обед — крепкий бульон из 80 граммов особенного патентованного вещества. Естественно, что при таком скудном питании мы сильно ослабели, но в общем чувствовали себя не плохо. После каждой еды выкуривали по трубке, пока был табак.
Для предстоящего полета Ларсен находил необходимым устроить площадку в 200 метров.
Двадцать седьмого работа затянулась очень долго. Легли спать поздно, так что встали только в полдень 28-го. Ночью часть ледяного поля, где предполагалось сделать место для разбега при подъеме, оказалась запертой со всех сторон ледяными валами. В этот день были измерены глубины, показавшие 3.750 метров.
Теперь, когда все мы собрались вместе, часто обсуждалась возможность дальнейшего полета.
Наша главная задача заключалась в географическом исследовании норвежской части Ледовитого
океана. До 88°30' мы не заметили никаких признаков земли. Громадные глубины также указывали на то, что к северу земли нет, а испытанная нами на деле невозможность найти подходящее место для посадки означала невозможность произвести точные астрономические наблюдения для определения нашего места — другими словами — определения места полюса. Таким образом, продолжение полета к северу означало бы бесцельное порхание возле полюса. Игра не стоила свеч.
Мы пришли к заключению, что наша дальнейшая задача сводится к обратному пути на Шпицберген. Возвращаясь, нам придется придерживаться восточного пути, чтобы осмотреть отмеченные на карте белым цветом пространства, еще никем не осмотренные.
Двадцать девятого мая Эльфсворт, Дейтрихсон и Омдаль отправились на осмотр аппарата № 24. Хотя было решено обратный путь совершить на одном аппарате, но, на случай поломки его при подъеме, мы сочли необходимым держать в полном порядке и другой аэроплан.
Тридцатого мая Дейтрихсон и Омдаль доставили с аэроплана № 24 разные припасы и бак с горючим. Подвижка льда стала весьма заметной. Мы ждали, чтобы полынья раскрылась, рассчитывая сделать разбег на воде.
Однако, убедившись, что лед на замерзшей части полыньи достиг толщины, способной выдержать аппарат, мы решили подняться в этом месте. Отметили место для разбега и принялись счищать неровности льда.
Второго июня все было готово, но условия оказались неважными: мягкая погода ослабила лед. Попытка взлететь не удалась. Аппарат провалился, и мы провели ночь на воде.
В час ночи всех разбудили громкие крики Ларсена, несшего вахту на льду:
— Вставайте, вставайте!
Корпус аппарата зажат льдом и развернут. Он трещит. Отдельные пластинки его поддаются напору льда. Создается впечатление, что аппарат наш гибнет.
Эльфсворт, Дейтрихсон, Фейхт и я хватаем и вытаскиваем все припасы и грузы, а остальные двое лихорадочно скалывают лед. Через несколько минут им удается ослабить давление. Затем, когда снова начинается нажим льда, мы соединенными усилиями поворачиваем аппарат и отводим его. На наше счастье, подвижка льда невелика. Большая масса ледяного поля осталась неподвижной.