На крыше мира
Шрифт:
Рано утром, ни с кем не попрощавшись, Цой ушел к себе к кишлак.
— Что-то наш старик сильно расстроенный ушел, — доложил Лукаш начальнику заставы. — Такой хмурый стал прямо-весь черный!
— Не натворил бы чего, — озабоченно сказал тот. — Мальчик сильно растревожил его. Надо было бы не отпускать его так скоро с заставы.
Капитан стоял у окна и смотрел во двор Пограничники чистили лошадей. Трое бойцов переносили в конюшню вязанки сена. Чен старался помогать им. Он то и дело подтягивал длинные рукава гимнастерки или подвязывал
— Надо одеть мальчика, как следует. Куда это годится! — сказал капитан Лукашу.
Чен увидел в окне начальника заставы и глаза его заискрились радостью.
— Любит вас мальчонка, товарищ капитан, — сказал Лукаш.
— Ты думаешь? — спросил Мороз, довольно улыбаясь.
И какое-то новое чувство, радующее своей теплотой и горячей нежностью, шевельнулось у него к этому чужому черноглазому мальчику.
НА ТОЙ СТОРОНЕ
Комфортабельный пассажирский самолет на большой высоте шел курсом на запад. Под ним простирались горы Куэнь-луня. Самолет сильно качало, он то и дело проваливался в воздушные ямы.
Бланк, с побледневшим от беспрерывной качки лицом, плотнее прижимался к креслу и, чертыхаясь, поглядывал вниз за окно. Под крыльями самолета, где-то далеко внизу, сквозь обрывки клубящихся облаков, вырисовывались цепи гор. Они казались отсюда бесконечным полем, по которому только что прошелся гигантский плуг, оставив после себя глыбы вспаханной земли.
По этой трассе Бланк летал уже дважды и каждый раз путь над горами тянулся для него томительно долго, его укачивало, и он грыз спасительные лимоны.
Первый раз, незадолго до второй мировой войны, Бланк летел в провинцию Китая — Синьцзянь, главным образом, из-за коммерческой операции, сулившей ему большие барыши. Во время остановки в Шанхае он побывал на банкете в узком кругу высокопоставленных лиц. При участии военного представителя иностранной державы, занимавшего тогда в Китае ответственный пост, состоялась встреча с главой одного из «четырех семейств», крупнейшим китайским монополистом, благодаря которому он, Бланк, получил разрешение на закупку шерсти и вольфрама. Перед отъездом в Синьцзянь он нанес неофициальный визит влиятельному военному представителю и, заручившись письмом и кое-какими инструкциями, отбыл по месту назначения, в город Кашгар.
Первая поездка принесла удовлетворительные результаты. Были организованы изыскательские отряды вдоль границы Памира, куда не раз пришлось выезжать ему самому в компании с господином Таунсеном, консулом другой иностранной державы, не совсем приветливым человеком. Как ни недолюбливал его Бланк, но Таунсен был большим знатоком по восточным и, особенно, по русским делам, поэтому с ним приходилось считаться.
Откровенно говоря, Бланк нисколько не протестовал против таких поездок, где приятное сочеталось с полезным, хотя лететь над горами Куэнь-луня и не доставляло особого удовольствия и больших удобств. Однако эта провинция
Немецкие армии вторгались всё дальше вглубь Советского Союза. Они заняли огромные территории и сейчас судьба страны решалась у стен Сталинграда. Очень похоже, что советским войскам не устоять, а тогда… Памир, а за ним вся Южно-Азиатская часть Советского Союза, эта богатейшая область страны, этот особенно лакомый кусок, может быть отторгнута!..
Бланка, как человека делового, очень привлекали такие перспективы. Памир — золотое дно. Времени терять нельзя. Не сегодня — завтра война может совсем плохо обернуться для русских…
К полудню Бланк прибыл в Кашгар.
На одной из центральных улиц этого города, за высокой каменной оградой расположился богатый особняк — резиденция Таунсена.
Чьи интересы представлялись им в этой части китайской провинции, в чем заключаются его дипломатические функции, пожалуй, сам верховный правитель Синьцзяна, генерал Ляо-Цай точно определить не мог. Хорошо было известно только одно: Таунсен связан особыми взаимоотношениями с гоминдановским правительством и пользуется полной свободой действий.
Генералу Ляо-Цаю не раз приходилось бывать в особняке Таунсена. Он любил здесь послушать хорошую музыку. В комнате, обставленной низкой мягкой мебелью в восточном вкусе, с персидскими коврами и диванами, стоял в углу мощный радиоприемник.
Частенько, проходя мимо особняка иностранного представителя, рабочие поглядывали на генеральскую машину и, кивая головой в сторону окон, откуда доносились приглушенные звуки модного фокстрота, шопотом говорили между собой: «Старая собака! Музыку слушает… Продает он нас оптом и в розницу…»-
В эту снежную зиму у генерала Ляо-Цая было много забот и неприятностей. Не давали покоя партизаны.
Сегодня впервые выдался тихий день и генерал в приподнятом настроении собирался в гости. Преклонный возраст сказался на его и без того щуплой, невзрачной фигуре. Проходя мимо высокого трюмо, генерал бодрился, выпрямлял сухую, сутулую спину, мельком бросая взгляды на свое отражение. Лицо его. изрезанное морщинами, без единого признака растительности, выражало удовлетворение.
Сквозь большие роговые очки поблескивали узенькие, бесцветные глаза.
Ляо-Цай собирался нанести визит иностранному консулу, к которому прибыл на самолете важный гость. Генерал уже был знаком с ним. В прошлом году он продал Бланку большую партию шерсти. Сейчас наклевывалось не менее удачное дельце.
Генерал остановился возле окна и посмотрел во двор. К парадному крыльцу подошла легковая машина. Ляо-Цай подсел к письменному столу и снял телефонную трубку.
…В глубоком обитом красным сафьяном кресле, у большого письменного стола сидел тучный Бланк с сигарой во рту. На его гладко выбритом лице отражалось самодовольство. Откинув слегка назад, на спинку кресла, голову, он пускал колечки дыма, искоса поглядывая на хозяина.