На крючке
Шрифт:
— Да, ну, по крайней мере, он её знает, — отвечает Кёрли.
Рука Мойры останавливается на ободке бокала с вином, ее взгляд снова обращается ко мне.
Я бросаю взгляд на Кёрли, и в моей груди разливается тепло от того, как он защищает меня. От того, как его простые слова заставили меня почувствовать себя немного менее глупой, немного менее похожей на еще одну глупую влюбленную девчонку.
— Хм, — хмыкает она. — Ну, сегодня ты будешь долго ждать, солнышко, потому что Крюка даже здесь нет.
Кёрли наклоняет голову.
—
— Ну, это было раньше, — по ее лицу проскальзывает ухмылка, сверкают белые зубы. — Он попросил меня попрощаться с ним, прежде чем он уйдет на ночь.
Я могу сказать, что она пытается получить реакцию, поэтому я не даю ей ее, но это не мешает ее словам врезаться в мою середину, пустить корни и распространить свои семена.
— Мойра, — позади нее появляется тень, Джеймс выходит на свет бара. Его глаза сверкают, черные волосы взъерошены, как будто его руки дергали их за корни. А может быть, руки Мойры. — Тебе лучше знать, что не нужно лгать моим особым гостям.
Ее тело застывает, тряпка для полировки и бокал с вином застывают в воздухе.
— Крюк, — медленно произносит она. — Ты вернулся.
Ощущение удовлетворения пробивается сквозь облако сомнений. Она назвала его Крюком. Не Джеймсом.
Он наклоняет голову, останавливаясь рядом с ней.
— Никогда и не уходил.
Он берет бокал с вином из ее рук и подносит его к свету, как будто проверяя, нет ли на нем пятен. Воздух становится густым, несколько голосов оставшихся посетителей пробиваются сквозь напряжение, а из динамиков доносится тихая музыка. Но никто из нас не двигается. Никто из нас не говорит.
— Хм... — он опускает стакан на барную стойку. — Боюсь, что твоя работа не слишком хороша.
— Крюк, я... — начинает она.
Он поворачивается к ней, движение настолько неожиданное, что мое дыхание замирает в легких. Я никогда раньше не видела его с такой стороны, и хотя это должно было бы меня насторожить, я понимаю, что жар, зарождающийся в глубине моего живота, это возбуждение.
— Разве я дал тебе понять, что мне будет приятно, если ты будешь говорить обо мне, когда меня нет рядом? — спрашивает он.
Ее глаза расширяются, губы раздвигаются.
— Нет, я...
— Нет, — огрызается он.
Его глаза переходят на меня, суровость его взгляда смягчается. Он выгибает шею, проводит рукой по передней части своего костюма и жестом показывает на бокалы.
— Они выглядят ужасно. Начни сначала, и если в конце останутся пятна, завтра можешь не приходить.
— Что? — возмущается она.
Но это не имеет значения, потому что она уже потеряла его внимание, его глаза устремлены на меня, когда он подходит ко мне, улыбка расплывается по его лицу.
Мой разум кружится от сцены, свидетелем которой я только что стала, теряясь между тем, что я должна чувствовать, и тем, что я на самом деле чувствую. Его рука касается открытой спинки моего платья, мурашки
Дыхание пробегает по моему лицу, губы Джеймса мягко прижимаются к моей щеке.
— Дорогая, ты выглядишь съедобно. Я жалею, что потратил вечер на встречи, вместо того чтобы показать тебе, как ты мне нравишься в этом цвете.
Назовите меня мелочной, назовите меня мстительной, но я не могу не остановить свои взгляд на Мойре, и в моей груди зарождается удовлетворение от того, как она наблюдает за его прикосновениями и шепчет мне на ухо.
— Привет, — ухмыляюсь ему.
— Ты готова идти? — его большой палец надавливает на мою нижнюю губу.
— С тобой?
— Как будто я позволю тебе уйти с кем-то другим.
Его рука обхватывает мою, поднимая меня с места и заключая в свои объятия.
И несмотря на все то, что между нами осталось недосказанным, на то, что мне еще нужно узнать его получше, я позволяю ему вывести меня за дверь.
20.ДЖЕЙМС
Люди делают то, что я им говорю. Это не новая концепция, на самом деле, редкость, когда они этого не делают. Однако обычно они подчиняются моим прихотям либо из страха, либо из уважения.
Поэтому, когда Венди заходит в мой бар в том самом небесно-голубом платье, в котором я увидел ее в первый раз, это что-то делает со мной. Это посылает удовольствие через мои внутренности, зная, что она сделала это только для того, чтобы угодить мне. Как хороший питомец.
Было труднее, чем я ожидал, сидеть в своем кабинете, наблюдая за ней по системе безопасности, проверяя, будет ли она ждать столько, сколько мне нужно. Но как только я увидел, как она взаимодействует с Мойрой, я понял, что должен закончить свой эксперимент. Нельзя, чтобы глупая официантка испортила мои планы, спугнув девушку.
Хотя я думаю, что от нее будет довольно трудно избавиться. В то время, как СМИ всегда рисовали ее как гордость и радость Питера, она так легко поддается мне. Как будто она отчаянно жаждет внимания.
Если бы я все еще мог чувствовать все так, как чувствует нормальный человек, ее привязанность вызвала бы сочувствие в моей груди. Я предполагаю, что, в конце концов, это какая-то травма, из-за которой она так быстро цепляется. Но мое сердце больше не бьется так, как должно. И хотя моя кровь по-прежнему красная, душа, которая у меня когда-то была, съедена кислотой, которая течет по моим венам.
Даже в детстве во мне было что-то такое, что притягивало тьму даже в самых светлых душах, вытаскивало ее на поверхность, пока она не вытекала каскадом из их тел и не пропитывала мою кожу, обжигая, как черная смола в солнечный день.