На Кубок Клаpенса
Шрифт:
Теперь на высотомере резко устремилась вниз красная точка, подстегивая пилотов других космокатеров. Канал был извилистым, на поворотах космокатер, прижимаясь к невидимым стенкам, слегка тормозил, а потом, ускоряясь, вновь устремлялся вперед.
Ярко-красная муха, сумевшая-таки проникнуть в структуру прозрачного стекла и ошалело мечущаяся по его капиллярам, стремясь вырваться наружу с другой стороны...
На этот раз удар был очень ощутимым, у Маккиша даже потемнело в глазах. Медленно, осторожно он повел космокатер назад, ощупывая им стенки.
Вот он, новый канал, уходящий вправо. Но там же и новый тупик. Вот еще один ход... Маккиш помчался по нему, развив еще большую скорость. И спустя две минуты снова с размаху ударился о невидимую преграду.
Он опять дал себе короткий отдых, удар снова был чувствительным.
А зеленую точку красная пока так и не догнала.
Любопытно, где фиолетовая точка рекордсмена? Оказывается, Гостенин сильно отстал, пропустив вперед не одного-двух, а сразу шестерых соперников.
Назад, вправо, влево, вверх, вниз. Новый ход... Теперь он вел вверх, и, повторяя его изгибы, катер описал кривую и снова пошел в глубь атмосферы. Конечно, новый удар не заставил себя ждать.
Минут двадцать спустя Маккиш снова остановил космокатер. В этих соревнованиях неминуемо настает момент, когда все начинает казаться бессмысленным. Пробиться к поверхности планеты невозможно, об этом нечего и думать. Да и зачем? Что могло ждать человека на этой плоской равнине, даже если он найдет ход? Только сознание того, что в памяти компьютера теперь будет маршрут, по которому добраться сюда сможет каждый желающий. Нелепыми были бесконечные шатания космокатера взад-вперед, вверх-вниз, вправо-влево, нелепым был Кубок Кларенса, нелепой была и сама открытая капитаном планета с атмосферой, изрезанной каналами. Несуразный природный феномен, только и всего. Существует он, и ладно, надо было зафиксировать его существование и тут же об этом забыть.
Маккиш блаженно вытянул гудящие ноги, расслабил тело и несколько минут сидел неподвижно. Сейчас он еще немного отдохнет и поведет космокатер назад. Вот, кстати, желтая и голубая точки на шкале высотомера уже были наверху, на исходных позициях: умницы-пилоты "шестерки" и "четверки" раньше всех поняли всю нелепость происходящего, почему-то раньше ускользавшую от сознания, и теперь, конечно, никогда уже не будут участвовать в соревнованиях на Кубок сумасброда Кларенса.
А лучше всего вообще их отменить.
Он, Маккиш, тоже никогда не будет в них участвовать. Пускай другие стучатся на своих космокатерах в прозрачные стенки, испытывают головокружения, перегрузки и ни с чем не сравнимую усталость. Физическую усталость, которая в конце концов многократно помножается на тяжелую усталость от сознания нелепости всего происходящего.
Маккиш двинулся назад. Правда, совершенно машинально он продолжал простукивать стенки канала. И довольно скоро открыл новый ход, он резко уходил вниз. Мгновение помедлив, пилот повернул космокатер.
Ход свернул вправо, потом влево. Понемногу Маккиш увеличивал скорость, а ход никак не кончался. Он был самым длинным из всех, по каким приходилось сегодня двигаться ярко-красной "семерке".
Скорость космокатера возросла. Летели мгновения. Красная точка на высотомере поползла вниз, пошла к зеленой, обошла ее. И Маккиш вдруг почувствовал, как спадает то напряженное ожидание удара, которое раньше никогда не отпускало его.
Все! Теперь сомнений не оставалось. Ему несказанно повезло: он именно он!
– нашел наконец единственно правильный ход. Доказательством этому служит хотя бы то, что еще ни разу никто не открывал в атмосфере канал такой длины. Доказательством былой ощущение того, что удара больше не будет: ведь интуиция для космопилота такое же необходимое условие, как реакция, мастерство.
Космокатер продолжал забираться в атмосферу планеты Кларенса все глубже.
А потом он ударился о невидимую преграду с такой силой, что лопнул один из ремней, привязывающих Маккиша к креслу, и пилот на несколько минут потерял сознание.
Когда он пришел в себя, все было по-прежнему. Надсадно ревели двигатели космокатера, а сам он стоял на месте, упираясь в невидимую преграду и дрожал всем корпусом.
Маккиш пошевелился, машинально потрогал лопнувший ремень, покрутил головой. Голова гудела, и перед глазами плыли разноцветные круги. Нет, на этот раз действительно хватит! В конце концов у него есть работа исследователя-разведчика, где тоже немало разнообразных загадок, причем решаются они, как правило, чисто логическим путем, и для этого вовсе нет необходимости каждый раз разбегаться, чтобы удариться с размаха лбом о невидимую стену.
На планете Пандейра, например, он сумел разгадать загадку происхождения минерала та-ча-ка-фа-на, ставившую в тупик геологов. На Итаке выследил загадочное невидимое существо, присутствие которого человек чувствовал каким-то шестым чувством, а самые точнейшие приборы ничего не фиксировали.
Исследователь-разведчик, работающий в форпостах на разных планетах, это ученый широкого профиля, а вовсе не каскадер, участвующий в головокружительных трюках, чтобы позабавить других людей.
Сейчас он повернет назад и постарается навсегда забыть о самом существовании планеты Кларенса. Вот и оранжевая "единица" благоразумно перестала гнаться за невозможным и лежит теперь на стартовой орбите, дожидаясь, пока все остальные последуют ее примеру.
Вот, сейчас...
А все-таки интересно, куда он забрался на этот раз? Побил ли рекорд Гостенина?
Маккиш запросил компьютер космокатера, и на экране дисплея засветился пройденный маршрут.
Несколько долгих минут Маккиш тяжело смотрел На его очертания. Потом он провел рукой по глазам, как будто хотел снять с них пелену. Потом даже провел по линиям пальцем, словно не верил глазам.
Можно ли было поверить тому, что он увидел?
В голове Маккиша прыгали обрывки бессвязных мыслей. Наконец они стали определеннее, и он снова взялся за клавиши дисплея. Интересно было узнать, какими были маршруты других космокатеров.
И тут же Маккиш сделал любопытнейшее открытие, которое почему-то так долго никому не давалось. В атмосферу планеты Кларенса космокатера входили, следуя одними и теми же линиями маршрута, пусть они даже начинались в разных ее точках. А потом начинался хаос. Рекордный маршрут Гостенина был очень сходен с тем, который только что проложил он сам на своей "семерке". Вернее, до известного места. Потом "линия Гостенина" тоже утрачивала смысл. Сам же он, Маккиш, случайно продолжил эту линию, так, как надо, но потом, совсем недавно, тоже сбился с пути.