На ловца и зверь бежит
Шрифт:
— А я тебя помню, куколка.
Он даже не пытался отобрать у меня оружие, совершенно верно рассчитав, что стрелять в такой ситуации было бы для меня непростительной глупостью.
— Малыш, — громко позвал он своего напарника.
Не став дожидаться, пока к нему подоспеет подмога, я что было сил стволом пистолета ударила его в солнечное сплетение и, свалив его начавшее сгибаться от боли тело на бок, бросилась к выходу.
С быстротой молнии я пересекла гостиную и была уже в прихожей, когда дверь ванной распахнулась и оттуда, преграждая мне дорогу, грузно вывалился Малыш, непонимающе
— Милиция, Малыш. Руки вверх! — На этот раз моя уловка сработала, парень поднял руки и, ошарашенный, застыл.
— Назад, быстро! — Я втолкнула его в ванную и лязгнула защелкой, запирая дверь.
Я уже почти открыла входную дверь, когда в голове моей сверкнул огненный зигзаг, испепеляя сознание, и все погрузилось во тьму.
Сознание медленно возвращалось ко мне. Дикая боль в затылке неистово пульсировала в унисон с ударами сердца. Не открывая глаз, я пыталась вспомнить, что произошло, и мало-помалу в моем мозгу начала выстраиваться вереница недавних событий. Попробовав пошевелиться, я обнаружила, что связана, как говорится, по рукам и ногам. Руки за спиной затекли. Я лежала на грязном полу лицом вниз. Сколько же прошло времени? По-видимому, около часа. Я с трудом повернула голову набок и приоткрыла веки. Сквозь колыхавшуюся пелену тумана проступил силуэт Бобра и просочился его голос:
— Очухалась, падла? Ми-ли-ция! — пренебрежительно хмыкнул он. — Да мы тебя сами ментам сдадим. Нам еще спасибо скажут.
Я молчала, собираясь с мыслями.
— Кто ты такая? Слышишь меня? Отвечай!
— Развяжите меня, — я не узнала своего голоса, он стал глухим и хриплым.
— Еще чего. Может, тебе и какавы с чаем подать? — с издевкой сказал Бобер и, обращаясь к Малышу, которого я не видела, добавил: — Ну, что с ней делать, как ты считаешь, Малыш?
— Ага, — тупо заржал тот, — ща сделаем… вставим по самую сурепку.
— Перетащи ее в кресло, — обращаясь к своему подельнику, приказал Бобер.
Малыш обхватил меня своими лапищами и швырнул в кресло. От боли, пронзившей меня с головы до копчика, я застонала.
— Прошмонай ее, — продолжал командовать Бобер.
Тот обшарил карманы моей «харлейки» и, найдя в одном из них мою лицензию, протянул ее своему командиру.
— Т-а-к, — промолвил Бобер, — сыщица, значит. И что же ты здесь ищешь?
— Уж не то же, что и мы? — подхватил Малыш.
— Ребята, вы вляпались в большое дерьмо, — как можно увереннее произнесла я, беря их на пушку, — вы оставили в квартире убитого вами Ларионова столько «пальчиков», что хватит на «вышку». Но если вы развяжете меня, мы сможем обсудить это.
— Мы его не убивали… — Я почувствовала, что Бобер внутренне напрягся, и поняла, что у меня появился шанс.
— А вот это вы скажете ментам. — Я продолжала давить на Бобра как на более сообразительного из этой парочки. — Объясните им, что вы оказались в той квартире совершенно случайно и, когда вы там появились, хозяин уже откинул копыта, но, конечно же, не с вашей помощью.
— Но ведь так все и было, — с незадачливым простодушием признался Малыш.
— Я-то вам верю, пацаны, поэтому и предлагаю все обкашлять. Конечно, вы могли
— Да что ее слушать, — несговорчиво вклинился Малыш.
— Заткнись, — со злобной досадой пробурчал Бобер, — кажется, я про нее действительно слышал.
Он, похоже, клюнул на мои дипломатические уловки. Чтобы дожать его окончательно, я внушительно произнесла:
— Кроме того, Малыш ошибся, я здесь совсем по другому поводу.
— По какому же это другому?
— Сначала развяжите меня, — настаивала я уже с большей надеждой.
Бобер поразмышлял некоторое время, сморщив свой лоб, а потом кивнул Малышу.
— Развяжи ее.
— Да ты че, Бобер, она же нас сдаст, кончить ее, и вся недолга, — упорно противоречил Малыш.
— Да заткнись ты, наконец, — заорал на него Бобер, — делай, что говорят!
Малыш нехотя достал из заднего кармана джинсов нож, из которого, сверкнув, вылетело отполированное лезвие, и, подойдя ко мне, разрезал путы сначала на ногах, а потом, отклонив меня в сторону, чтобы добраться до спины, — на руках.
От веревок на запястьях остались глубокие багровые рубцы, кровь начала пульсировать в затекших конечностях, и я почувствовала в пальцах рук и ног покалывание миллионов мельчайших иголочек. С удовольствием растирая свои онемевшие члены, я обратилась к Бобру:
— Где мой ствол?
— Погоди, куколка, — Бобер все еще осторожничал, — сначала ответь нам: что ты искала?
— Ничего не искала.
— Тогда зачем ты здесь?
— Ну, хорошо… — Сделав вид, что они меня прижали и я собираюсь все им выложить, я, как бы с неохотой, начала: — Любовница этого типа страшно ревнивая дамочка, она хочет знать, не приводит ли ее приятель к себе девочек.
— Ну и что? — перебил меня Малыш.
— А то, дружок, я пришла сюда для того, чтобы установить «жучка». Знаешь, что это такое?
— Ну… — неуверенно произнес он.
— Вот тебе и «ну». Только я выбрала место для установки, как вваливаетесь вы. Я спряталась в шкаф, а остальное вы знаете.
— Покажи «жучка», — скомандовал Бобер.
— Там в шкафу, в рюкзачке, — кивнула я в сторону спальни.
— Принеси, Малыш.
Малыш поплелся в спальню и, порывшись в шкафу, притащил мой рюкзак.
— Высыпай на стол.
Малыш открыл замок и вытряхнул мои причиндалы на его пыльную поверхность.
— Где он? — Бобер посмотрел на меня.
— В маленьком целлофановом пакетике.
— Нашел? — Он уже обращался к Малышу.
— Этот, что ли? — неуверенно просипел Малыш, поднимая со стола пакетик с микрофоном.
Бобер вопросительно посмотрел на меня. Я утвердительно кивнула.
— Кажется, ты не врешь, — задумчиво протянул он.
— Тогда верните мой «ПМ», — я взглянула на Бобра.
— Нет, погоди. — Он явно что-то задумал. — Сейчас ты напишешь заявление в ментовку, что видела нас вчера выходящими из квартиры Ларионова в… — Он повернулся к Малышу: — Во сколько мы оттуда смылись?