На луче света
Шрифт:
Я говорю сейчас обо всём этом потому, что не видел его с его биноклем на лужайке в течение некоторого времени, не было и его призывного птичьего свиста, который был слышен, когда он проходил по коридорам. Его действия и в самом деле казались немного странными в ряде случаев, не последним из которых был его план по сбору средств на новое крыло (его наследие?) с полученного за визит прота на телевидение. Я подозревал, что он страдает лёгкой формой депрессии, возможно, в связи с тем, что он достиг установленного пенсионного возраста — шестидесяти
Мне хотелось прийти к нему и спросить прямо, могу ли я сделать что-то, чтобы облегчить его груз, но я знал, что вряд ли что-то из этого выйдет. К тому же, у меня было достаточно проблем в моём и без того перегруженном графике.
Когда я вернулся в свой кабинет, я застал там Жизель, рассеянно сидящую в моём кресле, ноги её покоились на стопке бумаг, засыпавших мой стол.
— Жизель, вы не можете занимать мой стол. Вы здесь лишь потому…
— Думаю, мне известно, когда он уйдёт.
— Известно? Когда?
— Где-то в середине сентября.
— Как вы это узнали?
— Когда я сказала, что мы, возможно, поедем в зоопарк в ближайшую пару недель, он сказал: "Я как раз только это и успеваю. Запиши меня".
— Ладно. Хорошо. Так держать. Есть идеи, кого он возьмёт, когда уйдёт?
— Он ни слова об этом не скажет. Говорит, что должен проработать некоторые детали. Но это может быть кто угодно.
— То, чего я и боялся. Что-нибудь ещё?
— Мне нужно место, чтобы развернуться.
— Брось. Давай посмотрим, можем ли мы дать тебе где-нибудь письменный стол.
— Хорошо, — сказал я, пронаблюдав за тем, как прот поглотил полдюжины апельсинов. — За работу.
— Вы называете это работой? Сидеть, болтать и есть фрукты? Это пикник!
— Да, я знаю о твоих мыслях насчёт работы. Итак… Роберт с тобой?
— Ага, он совсем рядом.
— Хорошо. Я хочу, чтобы он вышел ненадолго.
— Что, без ваших гипнотических штучек?
— Роберт? Могу я с тобой поговорить?
Прот вздохнул, отложил в сторону рваные остатки апельсина и вяло уставился в потолок.
— Роберт? Это очень важно, пожалуйста, выйди на мгновение. Всё будет нормально. Никто не причинит вреда ни тебе, ни кому бы то ни было ещё.
Но прот просто сидел там со своей ухмылкой всезнайки:
— Зря тратишь время, джино. Раз, два, эй! Где точка?
— Я пока ещё не собираюсь тебя гипнотизировать.
— Почему?
— У меня есть идея получше.
— Чудесам нет конца!
Я полез в карман рубашки и достал оттуда свисток. Прот глядел на меня с насмешкой, когда я прислонил его к губам и подул. В тот момент ухмылка растворилась, и появился другой человек, только я не был уверен, кто это был. Он не сидел, ссутулившись в кресле, как обычно сидит Роберт.
— Роберт?
— Я здесь, доктор Брюэр. Я ждал, пока вы меня позовёте.
Хоть он казался весьма этим недовольным, всё же, очевидно, был готов к общению.
Я смотрел на него, наслаждаясь моментом. Я впервые видел Роберта, когда он не был в кататонии или под гипнозом [13] . Но триумф был подорван лёгким намёком на подозрение. Что-то было не так — казалось слишком просто. С другой стороны, он обдумывал свою дилемму годами, и, возможно, как это иногда бывает, он просто устал жить в метафорической смирительной рубашке.
13
За редкими исключениями — см. в "КА-ПЭКС".
— Как ты себя чувствуешь?
— Так себе.
Он выглядел так же, как прот, разумеется, но были и несходства. К примеру, он был гораздо более серьёзным, ничуть не дерзким. Его голос немного отличался. Он казался изнурённым.
— Могу понять. Надеюсь, вскоре мы сможем помочь тебе почувствовать себя лучше.
— Было бы славно.
— Позволь спросить для начала: мне звать тебя Роберт или Роб?
— В семье меня называют Робином. Друзья зовут Роб.
— Можно, я буду звать тебя Роб?
— Если хотите.
— Спасибо. Не желаешь немного фруктов?
— Нет, спасибо. Я не голоден.
Было так много вопросов, которые мне хотелось ему задать, что я не знал с чего начать.
— Ты знаешь, где ты?
— Да.
— Как ты узнал?
— Прот сказал мне.
— Где прот сейчас?
— Он ждёт.
— Ты можешь с ним разговаривать?
— Да.
— Хорошо. Итак… Ты знаешь, где ты был последние пять лет?
— В своей комнате.
— Но ты не мог двигаться и общаться с нами — помнишь?
— Да.
— Удавалось ли тебе слышать нас?
— Да. Я слышал всё.
— Можешь сказать, почему ты не мог говорить или каким-то образом отвечать.
— Я хотел. Просто не мог.
— Не знаешь, почему?
— Я боялся.
— Чего ты боялся?
— Я боялся… — он отстранённо глядел в какое-то внутренне пространство. — Я боялся того, что может случиться.
— Ладно. Мы вернёмся к этому позже. Позволь мне спросить: ты, кажется, боишься меньше, чем тогда — может объяснить, почему?
Он начал было отвечать, но заколебался.
— Не торопись.
— Есть несколько причин.
— Я бы с удовольствием услышал их, Роб, если ты захочешь мне рассказать.
— Ну, вы все были так добры ко мне, с тех пор, как я попал сюда, так что, полагаю, я почувствовал, что обязан вам чем-то.
— Спасибо. Я рад, что ты это чувствуешь. А другая причина?
— Он сказал, что я могу доверять вам.
— Прот? Почему сейчас, а не раньше?
— Потому что он скоро уйдёт и, думаю, он становится нетерпеливым ко мне.