На Муромской дороге
Шрифт:
Балабанов облизал собственные запачканные майонезом пальцы, но никакой видимости в смысле глюков не узрел. Находился он всё в той же комнате, оклеенной финскими обоями, где кроме него присутствовали ещё трое сильно захмелевших мужиков, однако захмелевших всё-таки не до такой степени, чтобы их присутствие можно было считать просто видимостью. То ли Балабанов много выпил, то ли наоборот выпил явно недостаточно, в любом случае полёт Портсигаровской мысли оказался недоступным для его ума. Оставалось надеяться, что сон освежающе подействует на Балабанова, и он сумеет связно объяснить подполковнику Оловянному, что возложенная на него миссия никак не может быть выполнена. В конце
– Химкина надо подключить, – сказал Портсигаров. – Его обработку в нужном направлении я беру на себя.
Коля и Гонолупенко закивали головами, а Балабанов, увлечённый собственными мыслями, похоже, упустил из разговора, продолжающегося за столом, нечто весьма важное, возможно даже судьбоносное, чреватое потрясениями для цивилизованного человечества, даже и не подозревающего, что его судьба решается в эту минуту в скромной московской квартире.
Гром грянул через два дня, когда отошедший после пьянки с шоуменами Балабанов явился в кабинет подполковника Оловянного с докладом о текущих и малозначительных делах.
Лицо подполковника было бледным до синевы, а в руках его прыгала газета, причём прыгала с такой интенсивностью, что Балабанов с большим трудом разобрал её название. Разумеется, это был «Комсомольский агитатор» и уж наверняка со статьей шизанутого Химкина. Майор смутно припомнил состоявшийся два дня назад пьяный разговор с шоуменами и внутренне приготовился к самому худшему. – Это что такое? – голосом умирающего лебедя спросил подполковник Оловянный. – По всей видимости, газета, – высказал своё мнение Балабанов.
Подполковник Оловянный рыкнул раненным львом, но не удержался на взятой низкой ноте и перешёл на визг побитой дворняги. Из сбивчивой речи травмированного журналюгам начальника Балабанов уяснил, что Химкин в этот раз превзошёл сам себя и выплеснул на ошарашенного обывателя бред Хулио-Игнасио, о котором майор неосторожно по пьяному делу поведал Портсигарову. Хорошо ещё, что журналист-шизофреник не упомянул имени Балабанова, и можно было всё списать на дикое недоразумение.
– Какое ещё недоразумение! – заходился в негодовании Оловянный. – Это ваши шуточки, майор Балабанов. И даром они вам не пройдут. Призраки в Москве, во вверенном нашему попечению городе. Вы в своём уме, майор? Вам что, скинхедов мало? В конце концов, можно было бы организовать демонстрацию гомосексуалистов, в защиту меньшинств. Но призраков то вы зачем привлекли на нашу голову?!
– А кто их привлекал, – возмутился Балабанов. – Сами вылезли. – Что значит вылезли?! Что вы мне голову морочите, майор Балабанов. Мне министр звонил. Он в шоке. А эти грязные намёки на связи призраков с Кремлём, и это накануне операции «Ответный визит»!
Честно говоря, Балабанов возмущение Оловянного разделял и будь его воля, он давно бы отправил Химкина в психбольницу, а редакцию «Комсомольского агитатора» – на пятнадцать суток, мести не очень чистые московские улицы. Но, увы, мнением Балабанова ни в этом городе, ни в мире никто особенно не интересовался. Оставалось набраться наглости и как ни в чём не бывало стоять на своём, а точнее на Химкинском бреде, спровоцированном коварным Портсигаровым. – В Великобритании призраки на каждом углу, а никто пока ещё в их цивилизованности не усомнился, – выдал он почёрпнутую ещё в школьные годы информацию. – Там даже чудовище есть в озере Лох-Несс. Деньги они на этом лопатой гребут, не говоря уже о политических дивидендах. А мы чем хуже-то.
Возможно, Оловянный кое-что слышал о британских призраках, во всяком случае, на лице его появилось сомнение, которое Балабанов расценил, как свою маленькую победу.
– Что это за цивилизованная страна, в которой нет ни призраков, ни чудовищ, ни летающих тарелок. Посчитают за сиволапых.
– Ты мне тут без политических намеков, Балабанов, – вновь возмущённо, правда, без истерического накала в голосе взвизгнул Оловянный. – Называй тогда уж просто лапотниками.
– Виноват, – спохватился Балабанов. – Оговорился.
Вот ведь дал маху! В свете новых политических веяний о медведе было велено отзываться как о животном умнейшем и просвещённейшем, имеющем четкую политическую позицию. И уж конечно лояльно настроенном как к державному орлу, так и к правящему под его сенью президенту.
Оловянный задумчиво прошёлся по кабинету. Балабанов задумчивость подполковника очень хорошо понимал. С одной стороны, министр выразил ему своё недоумение по поводу статьи, с другой, и в словах Балабанова была своя сермяжная правда. А потом, «Комсомольский агитатор» та ещё газета. По слухам, её во времена оны любил почитывать сам Папа, ныне благополучно пребывающий на пенсии. Нет, с плеча рубить нельзя. – Этот вопрос надо бы провентилировать, – осторожно посоветовал Балабанов и вскинул очи горе. – Очень может быть, что там нашу инициативу оценят.
Оловянный поморщился. Вообще-то у нас не любят инициативных. Но и дело-то не совсем обычное, требующее нестандартных подходов. Вот и думай тут. На месте Оловянного Балабанов тоже бы сейчас чесал репу. Смешно предполагать, что столь серьёзное дело доверили бы некому неведомым офицерам милиции, наверняка они всего лишь шестерёнки огромной машины, которая властью уполномоченных народом людей, потихоньку начинает набирать обороты. – А что он тут в газете пишет о Сосновском. Намекает на его возвращение из эмиграции. Нам только олигарха сейчас не хватало.
– Ну, это вряд ли, – в очередной раз удивился полёту Химкинской фантазии Балабанов. – Разве что в качестве призрака.
Про призрака Балабанов, естественно, пошутил, но подполковник Оловянный шутки не понял, чем поставил подчинённого в весьма неловкое положение. Майору пришлось минут десять доказывать начальству, что сведениями о появлении призрака Сосновского он не располагает.
– А депутат Полуэктов? – напомнил Оловянный. – Так депутат в некотором роде не призрак, он живое лицо. – Кто его знает, – усомнился подполковник. – «Независимый колокол» гудит уже который день, и там, наверху, этим обстоятельством очень обеспокоены. По слухам, Полуэктов привёз компромат, с которым обязательно попытается прорваться в виртуальный мир. Задачу уяснили, майор Балабанов?
– Так точно, уяснил. Разрешите действовать. – Действовать разрешаю, – выдавил из себя с трёхминутной задержкой Оловянный. – Но помните, Балабанов, о той ответственности, которая на нас с вами лежит. Любая промашка и…
И прощай погоны, с вздохом дополнил про себя Балабанов. Прямо напасть с этим Сосновским, и дёрнул же чёрт Химкина за перо. А тут ещё депутат Полуэктов с дурацким компроматом!
Химкин на зов Балабанова откликнулся без большой охоты, чем чрезвычайно того рассердил. Вот ведь люди, тут судьба Отечества решается, а они позволяют себе манкировать гражданским долгом. Майор решил, что никак не помешает нагнать на Химкина побольше страху, дабы впредь он более ревностно относился к обязанностям агента юпитерианских спецслужб.