На несколько демонов больше
Шрифт:
Дженкс отлетел ко мне, шуганув детей от газировки.
— Черт побери, еще и пирог! — сказал он жизнерадостно, потому что Кери расстроилась из-за своей оплошности. — Да что ж за день рождения без пирога? Я тебе помогу, Кери.
Эльфийка покачала головой,
— Ты оставайся, — сказала она уже на полпути к двери. — Там тебе делать нечего, я за ним схожу и сейчас же вернусь. — Она резко остановилась, повернула назад, сияя и улыбаясь: — На, — сказала она, снимая с себя колпак и надевая на меня. — Носи.
Айви хихикнула, я подняла руку потрогать шляпу.
—Спасибо, —
Темные артритные пальцы Кизли собрали ручки холщовых мешков с моими покупками.
—Я разберу, ты развлекайся, — сказал он, поднимая их с дивана. Неуверенно повернулся, склонил прямой когда-то стан, чтобы поцеловать меня в щеку отцовским поцелуем. — С днем рождения, Рэйчел. Ты потрясающая девушка, и твой отец то бой бы гордился.
Если они так хотели меня развеселить, то очень неудачный выбрали способ.
—Спасибо, — ответила я, чувствуя ком в горле. И обернулась, ища, чем бы заняться.
Айви смотрела, как Дженкс раздает детям газировку в пластиковых заглушках, которыми в сборной мебели закрывают отверстия. Дэвид перехватил мой взгляд и направился ко мне. Из-под синих джинсов виднелись поношенные коричневые ботинки, и он остановился передо мной неуверенно. Я не видела его с той ночи, как лежала на полу под транквилизатором, а он говорил Миниасу, что имеет законное право принимать за меня решения. Дэвид, как и Кери, спас мне жизнь.
—С днем рождения, — сказал он, явно желая добавить еще что-то.
Черт побери» одного рукопожатия здесь мало, и я, чувствуя, как меня согревает волна благодарности, притянула его поближе и обняла. Руки, твердые и настоящие. Уютно в таких руках. Сложный запах вервольфа наполнил мне ноздри, и я закрыла глаза и ощутила тяжесть в груди, отметив разницу между его объятиями и объятиями Кистена. Никогда больше мне не обнять Кистена.
Я стиснула зубы и твердо решила не плакать. Я не хочу говорить о Кистене. Я хочу притвориться, что все нормально. Но что-то надо было сказать. Нельзя, чтобы Дэвид счел меня неблагодарной после всего, что он сделал.
— Спасибо, — сказала я ему в рубашку. — Ты мне жизнь спас.
— Это была честь для меня.
Голос его прямо из груди зарокотал во мне, и его объятие стало уверенней, когда он понял, что сила моих эмоций связана с благодарностью.
— Мне жаль Бретта, — сказала я несчастным голосом, и он прижал меня крепче.
— И мне тоже, — сказал он, и в голосе его было горе от потери не только сотоварища-вервольфа, но и возможного друга. — Я хочу его посмертно сделать членом нашей стаи.
— Я была бы рада, — ответила я, чувствуя, как перехватывает горло. Дэвид сжал мне руку выше локтя и отпустил меня.
Я посмотрела ему в глаза и удивилась вспышке там страха. Это было проклятие — оно боялось меня, и только альфовская уверенность в себе Дэвида держала его на цепи. Любой другой не заметил бы этого мимолетного проблеска глубинного ужаса, но я знала эту штуку изнутри, из своих мыслей. Знала, что это. Оно было опасно.
— Дэвид...
— Не надо, — сказал он, и темные глаза пристально посмотрели на меня, предупреждая дальнейшие мои слова. — Я поступил правильно. Я обратил пять женщин, и трех из них это убило. Пока это проклятие сидит во мне, я могу помочь Серене и Капли. — Гнев его прошел, и Дэвид ушел в воспоминания. — И не так все плохо, — закончил он с беспомощным жестом. — Я себя ощущаю правильно. Целостно. Как будто я таким и должен быть.
— Да, Дэвид, но...
Он уверенно мотнул головой:
— У меня все под контролем. Проклятие — оно как сам дьявол. Я его ощущаю в себе и должен взвешивать свои мысли, оценивая, мои они или его, но оно снова счастливо возможностью бегать, и мне есть чем ему пригрозить. Оно знает, что, если разозлит меня, я приду к тебе и ты его вытащишь и посадишь в костяную тюрьму.
— Это так, — сказала я, вспомнив страх в его глазах от одного лишь моего прикосновения. — Дэвид, это так опасно. Давай я его выну из тебя. Все думают, что фокус уничтожен. Мы его спрячем...
Он поднял руку, и я замолчала.
—Когда во мне это проклятие, Серена и Калли могут перекидываться без боли. Ты действительно хочешь их этого лишить? Да и ничего страшногоiЯ не хотел заводить стаю, но...иногда наши решения от нас не зависят. Это проклятие принадлежит вервольфам. И оставь его там, где оно сейчас, — сказал он твердо, заканчивая этот разговор.
Я привалилась к спинке дивана и оставила эту тему. Дэвид опустил голову, успокоился. Он выиграл этот спор и знал это. Айви глянула на меня — Дженкс, раздавая газировку, что-то шепнул ей на ухо, и вопросительное выражение сменилось улыбкой. Взяв две пластиковые чашки, она подошла и села у бильярдного стола, откуда ей все были видны.
—Выпить чего-нибудь хочешь, Рэйчел? — спросил Дэвид, и Айви подняла чашку, показывая, что уже налила мне что-то.
—Вон у Айви, — ответила я, и он коснулся моей руки и пошел посмотреть, что хочет Кизли.
Я пить не хотела, но подошла к Айви, присела на стол рядом с ней. Она приподняла тонкие брови и молча протянула мне чашку. Я мельком глянула ей на шею — Пискари ее укусил так аккуратно, что раны зажили почти без шрама. Моя шея до сих пор была с виду месивом шрамов и, похоже, такой и останется. Но мне все равно. Душа у меня черная, так пусть и внешность соответствует.
Пискари был мертв уже две недели, и мелкие камарильи наседали друг на друга, выясняя, кто же теперь будет мастером Цинциннати. Траур уже почти кончился, и все Цинциннати готовилось к битвам и играм за власть. Матушка Айви имела неплохие шансы на трон, что отнюдь не наполняло меня уверенностью. Хотя в список доноров Айви не войдет, на нее наверняка навалится множество невидимых миру обязанностей. Все вампиры П искари собрались под ее начало: если верх возьмет другая камарилья, их жизнь не будет стоить тех виноградных листьев, в которые покойный заворачивал сэндвичи с бараниной. Айви говорила, что ее это не волнует, но ее это явно мучило.